Получать новости по почте

Лесные эльфы

И в христианскую, а уж тем более и в языческую эпохи лесные эльфы занимали и продолжают занимать самое видное место среди скандинавских сверхъестественных существ. Все, о чем мы уже говорили в отношении языческой веры в эльфов, передавалось преданиями из века в век и дошло и до наших дней, правда, с немалой примесью христианских легенд и сюжетов. До сих пор можно встретить эльфийские алтари (elf-altars), где устраивают жертвоприношения, если кто-то заболевает. Так называемые ведуньи — Horgabrudar — натирают алтарь свиным жиром, что характерно для языческого жертвоприношения, и читают молитвы, по их словам, таинственные и мистические; после чего на алтарь (alf-qvarn или, как его еще называют, alf-gryta) кладут какой-либо металлический предмет, который больной носил при себе или на своей одежде — достаточно маленькой монетки или даже булавки, — а затем кладут крест (залог того, что сила Спасителя здесь тоже мистическим образом присутствует). Эти колдуньи (signerscor), когда их зовут к больному, обычно начинают с того, что льют расплавленный свинец в воду и по тем формам, которые принимает жидкий металл, выносят вердикт, что болезнь была вызвана лесными хитрыми эльфами. Получив оговоренную плату, они затевают новый обряд, называемый «натирание для лесных эльфов», на закате следующего за вызовом четверга. Некоторые сельские жители натирают жиром эльфийские алтари, не прибегая к помощи ведуний; они не читают над камнем никаких молитв, а только произносят со вздохом: «Господи, помоги мне!»

Древние предания о лесных эльфах

Одним из старейших преданий об эльфах может считаться то, текст которого выбит на руническом камне в Лагно в Седерманланде. Среди плавно изгибающихся линий рун сидит, вытянув ноги, высеченный из камня эльф, в руках у него головы двух змей. Руны сообщают нам, что «Гислог приказал начертать эти знаки в память о Торде, а Слоди велел запечатлеть истинное свидетельство об лесных эльфах и других троллях, которых он видел возле скалы».

Среди людей ходят различные лесные предания об эльфах, согласно которым их можно разделить на три группы, принадлежащие, соответственно, стихиям земли, воздуха и воды.

Лесные эльфы

Среди эльфов, принадлежащих стихии земли, или, точнее говоря, среди подземных эльфов, Горный народец (Berg-folk) занимает самое выдающееся место. Кажется вполне возможным, что христианское сострадание к тем, кто умер во времена язычества, не получив всех благ, обещанных в Писании и будучи захоронен по языческому обряду в неосвященной земле, послужило основанием безрадостному убеждению в том, что эти бедные люди, в страхе ожидающие в своих покрытых зеленью курганах великого дня всеобщего искупления грехов, мучимы чувственными желаниями, как и прежде, при жизни; что они хотят любви христиан и общения с ними, однако, как только вступают в контакт со смертными, наносят им урон, за которым, если вовремя не подоспеет помощь, нередко следует и смерть.

По своему телосложению лесные эльфы почти не отличаются от людей, они только более стройные и хрупкие. Юных эльфийских дев описывают как изумительно красивых, изящных, как лилии, белых, как снег, и обладающих чарующими голосами. Их время для игр и танцев — от захода солнца до первых петухов, но как только пропоет петух, эльфы не могут более оставаться на поверхности. Обо всех существах потустороннего мира говорится, что если они не удалятся на покой к моменту, когда петух прокричит трижды, то окаменеют на том самом месте, где их застиг третий крик петуха. По-шведски такая «окаменелость» носит название «dagstand»; считается недоброй приметой случайно наткнуться на такой невидимый «dagstand» на своем пути. Многие верят, что подхватили свою боль или болезнь как раз на таком месте. Если путник летним вечером приляжет отдохнуть у подножия эльфийского холма, вскоре он услышит звуки арфы и сладкоголосое пение. Если он пообещает лесным эльфам избавление от страданий и искупление грехов, то услышит самые радостные мелодии, повторяемые на все лады многочисленными струнными инструментами; но если он скажет «Не будет вам спасения», тогда с криком, плачем и громкими рыданиями эльфы разобьют свои арфы в щепки, после чего в холме настанет тишина. В зеленых лесах и долинах, на лугах и на холмах каждую ночь лесные эльфы устраивают свой stimm, то есть игры и танцы, отчего трава в этих местах буйно растет, образуя темно-зеленые круги, называемые «ведьминскими кольцами», в которые смертным ни в коем случае нельзя вступать.

Практически во всех наиболее известных и прославленных семействах Швеции в качестве семейных реликвий хранятся драгоценности или украшения, связанные с преданиями о троллях и эльфах. Так, о жене государственного советника Харальда Стейка рассказывают, что однажды летним вечером к ней пришла эльфийка и попросила свадебное платье, чтобы покрасоваться в нем на эль-фийской свадьбе. После некоторых раздумий добрая женщина решилась исполнить просьбу. Через несколько дней платье вернулось, каждый шов его был расшит золотом и жемчугами, а на вороте висел золотой перстень, украшенный драгоценными каменьями; впоследствии этот перстень передавался в семье Стейков по наследству как фамильная драгоценность.

Среди деревенских жителей бытует страх перед завистью лесных эльфов. Верным средством против последней считается следующий способ: невеста в день свадьбы должна зашить в свой наряд сильно пахнущие травы, такие, как побеги чеснока или валериану. Наиболее опасными для свадеб считаются перекрестки и различные ворота. Если спросить жениха, для чего он принимает многочисленные меры предосторожности, он непременно ответит: «От зависти лесных эльфов». И нет жениха более несчастного, чем тот, чья невеста в день свадьбы усомнится в зависти окружающих — если уж не людей, то хотя бы эльфов.

Здесь следует упомянуть о наиболее распространенном в скандинавском фольклоре «свадебном» сюжете.

Невеста сидит в светлице, одетая и причесанная, окруженная своими подружками. Жених седлает серого жеребца и, облаченный в рыцарский доспех, с соколом на перчатке, выезжает из материнского чертога, чтобы привезти невесту к себе домой. Но в лесу, где он обыкновенно охотится со своим соколом и собакой, его ожидает эльфийская дева, уже давно приметившая миловидного юношу; ей не терпится заключить его в объятия или хотя бы пройтись с ним в танце, рука об руку, под завораживающие звуки эльфийских скрипок. Когда юноша приближается к эльфийскому холму или собирается проехать в ворота замка, до его ушей доносится самая дивная музыка, какую он когда-либо слышал. Он видит, как ослепительной красоты девушки, взявшись за руки, танцуют удивительнейший танец, и из их круга выходит дочь лесного короля эльфов, ликом прекраснее всех прочих, вместе взятых, и, как говорится в старинной балладе:

Протянула девица снежно-белую руку:
«Вступай в наш хоровод, будем танцевать».

Если рыцарь позволит себя околдовать и дотронется до очаровательной руки, то его увлекут в эльфийскую страну, где чертоги неописуемо красивы, а сады таковы, что их прелести не передаст никакое описание. Рука об руку он будет бродить со своей эльфийской возлюбленной среди лилий и роз, а если и вспомнит ненароком о своей скорбящей суженой и если эльфы, которые никогда предумышленно не желают зла смертным, согласятся отвести его обратно в мир людей, то он снова может увидеть родной дом, однако не замедлит выясниться, что юноша отсутствовал целых сорок и даже больше лет. Никто не будет узнавать его, он просто чужак, на которого все смотрят с удивлением. Старики с трудом вспомнят, что был когда-то молодой рыцарь, который пропал сорок лет назад, когда поехал за своей невестой. А что же невеста? Она умерла от горя.
Согласно другому повороту сюжета, рыцарь отвечает на приглашение эльфийской девы потанцевать с ней следующим образом:

Не могу я в твой танец вступить,
Меня ждет невеста в светлице своей.

Лесные Эльфы вынуждены отпустить его, и он, смертельно бледный, возвращается к матери, которая с тревогой спрашивает: «Скажи мне, милый мой сын, Щеки алые твои почему так бледны?» — «Да, щеки мои смертельно бледны, Ибо видел я лесных эльфов». — «А что мне ответить невесте твоей, Когда она спросит, что стало с тобой?» — «Скажи, на оленя охочусь в лесу, С собакой и соколом, среди листвы». Но все ж он вернется, Пока листья в лесу зеленеют. Молодая невеста ждала долгих два дня, Поскакала затем в дом жениха. Но все ж он вернется, и т. д. И лили там мед, и лили вино.
«Но где же жених мой, твой юный сын?» — Но все ж он вернется, и т. д. «Жених твой оленя гонит в лесу, Собаку и сокола взял он с собой». Но все ж он вернется, и т. д.

У невесты, однако, возникает предчувствие, что жених не вернется уже никогда. Она идет в его спальню и видит бездыханное тело. Сердце девушки разрывается от горя; утром из свадебного чертога выносят три тела, так как мать юноши также умирает, не пережив потери.
В старинной датской балладе «Elveskud» эльфийская дева на отказ Улофа танцевать с ней молвит:

«Если в танец со мной ты не вступишь,
То болезнь и смерть тебя преследовать будут».
Затем она сильно бьет его между лопаток, сажает на коня и отправляет домой к суженой, и т. д.
У шведов есть схожая баллада, а бретонскую балладу «Сеньор Нанн и фея» отличает поразительное сходство со скандинавской.

Эльфийские сады

В большинстве сельских местностей существуют предания о волшебных садах. Крестьяне могут показать, где именно находится то самое волшебное место, и всегда готовы назвать имя человека, сумевшего там побывать, бродившего под деревьями, зеленее которых никто никогда не встречал, пробовавшего фрукты, не растущие больше ни в одной стране, любовавшегося цветами неописуемой красоты, но впоследствии, когда он пытался вернуться в эльфийский сад, не обнаружившего и следа от прежнего великолепия: все стало либо дремучим лесом, либо открытым всем ветрам полем.

О похищенных лесными эльфами и уведенных в холмы

В старинных летописях есть немало упоминаний о людях, похищенных эльфами и уведенных ими в свои холмы. Разбирательства подобных случаев в присутствии мировых судей и духовенства имели место и в XVIII-XIX столетиях; предметом разбирательств обычно служили заявления крестьян, вообразивших себе, что их похитили, и искренне веривших в лесных эльфов и лесных демонов.

Эльфийские чертоги и палаты представляют собой гроты, пещеры или подземные дома внутри горы или холма; в них иногда может забрести случайный странник в поисках места для отдыха; но если он намеренно решит отыскать такое место, то никогда его не найдет. В Эсторпе, на Моссеберге, когда-то жил один сведущий человек, который рассказывал, что однажды летом, возвращаясь домой из Фалькепинга, он сбился с дороги и среди скал совершенно неожиданно наткнулся на один из эльфийских чертогов, куда и вошел и где отлично отдохнул на поросшей мхом скамье, наслаждаясь восхитительной прохладой. Покидая это место, он тщательнейшим образом запомнил все приметы в надежде когда-нибудь вернуться в сей удивительный уголок, но впоследствии ему так и не удалось этого сделать.

Три сестры погожим летним днем вышли прогуляться на луг возле усадьбы Боды в Богуслоне. Недалеко от луга была гора, возле которой они часто играли и потому прекрасно знали это место. К их величайшему изумлению, они внезапно обнаружили, что стоят перед входом в исключительно живописный грот. Это был эльфийский чертог, по форме он напоминал треугольник, вдоль стен тянулись поросшие мхом скамьи. Посередине, на полу, находилась маленькая елочка, служившая украшением. Сестры тщательно осмотрели и запомнили это место, но их усилия пропали втуне — вернуться туда они уже не смогли.

Летающие лесные эльфы

Упоминания о летающих эльфах встречаются довольно редко. Этих маленьких летунов описывают как очаровательных существ с крохотными крылышками на белоснежных плечах, но люди так до сих пор и не пришли к единому мнению, являются ли крылья эльфов заимствованным оперением или «исконно» принадлежат телу этих хрупких созданий. В пользу первой гипотезы говорят некоторые саги, из которых мы узнаем, что иногда смертные брали эльфийских крылатых дев себе в жены. Люди часто видели, как лесные эльфы, превратившись в лебедей, летали по воздуху и спускались наземь, чтобы искупаться в источнике; едва они касались воды, как обретали прекраснейшие и соблазнительнейшие человеческие формы.

Молодой охотник однажды увидел трех лебедей, опустившихся на берег моря. С изумлением он наблюдал за тем, как они скинули свое оперение и положили на песок — словно обыкновенное белье. Еще больше поразило его, что вместо лебедей в воде теперь плавали три прекрасных девы с кожей ослепительной белизны. Вскоре он увидел, что девы вышли из воды, накинули свои льняные одежды, тут же превратившиеся в лебединое оперение, и улетели прочь. Одна из них, самая юная и прекрасная, настолько пленила сердце юноши, что он лишился отдыха и днем и ночью думал только о ее красоте. Приемная мать юноши вскоре стала догадываться, что ни охота, ни другие занятия, доставлявшие ему еще совсем недавно удовольствие, больше не приносят ее пасынку удовлетворения, и решила разузнать причину его печали. Молодой человек поведал, какому удивительному зрелищу он оказался свидетелем, и прибавил, что должен добиться прекрасной девы, иначе никогда больше не испытает счастья. Мать утешила его: «Я подскажу тебе средство от твоего недуга. В следующий четверг на закате отправляйся на место, где последний раз видел ту девушку. Три лебедя не замедлят прилететь. Заметь, куда твоя избранница сложит свою одежду, возьми ее и спрячься. Скоро ты увидишь, как две лебедушки улетят, а третья в поисках своего оперения подойдет к тебе; она будет молить тебя на коленях, не отдавай ее одежду, если хочешь, чтобы она оставалась в твоей власти». Молодой человек не замедлил последовать этому совету.

Долго для него тянулись дни, пока не наступил четверг, но еще дольше казались часы до заката. В конце концов солнце село, и не успел он оглянуться, как в воздухе послышался шелест крыльев и на берег опустились три лебедя. Они мгновенно превратились в трех девушек, которые, сложив свою одежду на траве, поспешили к белоснежным пескам и вскоре скрылись в волнах. Из своего укрытия молодой охотник внимательно наблюдал за девами и заметил, где его возлюбленная оставила свое оперение. Юноша выбрался из укрытия, схватил оперение и спрятал среди листвы. Вскоре после этого две лебедушки улетели, а третья, как и предсказывала приемная мать, принялась молить неведомого похитителя крыльев о пощаде. Юноша оставался глух к ее мольбам; наконец, когда девушка совсем изнемогла от мольбы, он взял ее на руки, закутал хрупкое создание в свой плащ, посадил в седло и повез к себе домой. Сыграли свадьбу, и молодые счастливо зажили вместе. Об их детях говорили, что никогда еще не видали таких милых ребятишек. Так миновало семь лет, и однажды вечером в четверг, когда супруги собирались ложиться спать, охотник рассказал своей жене, как смог добиться ее расположения, и, по ее просьбе, показал, где лежит похищенное оперение. Едва жена взяла оперение в руки, как тут же превратилась в лебедя и вылетела через открытое окно. Как рассказывают, покинутый муж недолго прожил после того злополучного дня.

Считается, что трава, буйно зеленеющая в «ведьминских кольцах», которые встречаются то тут, то там среди полей, так расцветает от танцев лесных эльфов и поэтому называется alflexing. Лихорадка, сопровождающаяся просовидной сыпью, по словам сельских жителей, начинается от встречи с лесными злыми эльфами, и для избавления от нее следует найти лишайник под названием alfnafver (lichen aphosus или lichen caninus). В старинных топографических трудах не было недостатка в упоминании семей, которые, как предполагалось, по материнской линии вели свой род от эльфов. В Смоланде такое происхождение приписывают одной весьма известной семье, чья прародительница, юная и прекрасная эльфийская девушка, просочилась с солнечным лучом в дырку от сучка в стене и была взята в жены наследником семейства. Родив своему мужу семерых сыновей, она исчезла тем же путем, что и пришла.