Поминальные дни

Не слишком опасны и даже желательны встречи с умершими в те дни, когда они появляются на земле с ведома, а часто и по приглашению живых родственников — ведь тогда можно использовать обереги и охранные ритуалы. В такие дни — они называются поминальными — полагалось ухаживать за гостями из иного мира: кормить их, топить для них баню, а также согревать их с помощью специально разведенных костров. Но лишь только поминальные дни кончались, умерших снова выпроваживали в загробный мир.

Народная традиция поминовения умерших не полностью совпадает с днями вселенского поминовения, установленными православной церковью, а именно: субботой мясопустной недели (перед Масленицей), субботами второй, третьей и четвертой недель Великого поста, вторником Фоминой недели (второй недели после Пасхи), называемым в народе Радуницей, субботой накануне Троицы и Димитриевской субботой — перед днем Димитрия Солунского19. Собственно народными датами были Великий четверг (четверг на Страстной неделе), Семик — седьмой четверг после Пасхи, а также весь период Святок — от Рождества до Крещения. Это несовпадение возникло потому, что с древности у славян сложились четкие представления о том, какая граница разделяет «тот» и этот свет и в какие моменты она открывается.
Легче всего это происходит на различных рубежах, стыках, поворотных точках, как временных, так и пространственных. В пространстве роль «ворот», через которые можно проникнуть из одного мира в другой, играют различные естественные и созданные человеком границы: пороги и окна дома, печная труба, ворота, межи полей, границы между селами и тому подобные места, а также водоемы (особенно омуты и водовороты) и деревья. Во времени такими рубежами в сутках являются полдень и полночь, а в году — периоды зимнего и летнего солнцестояний и, в меньшей степени, весеннего и осеннего равноденствий. После принятия христианства четыре таких момента в году совпали с важными датами православного календаря и частично изменились под их влиянием. Период зимнего солнцестояния совпал с христианскими Святками; период летнего солнцестояния — с праздниками Троицы и Рождества Иоанна Крестителя (Ивана Купалы); период весеннего равноденствия — с празднованием Масленицы, совместившей в себе языческое и христианское начала, а также другими важными весенними датами христианского календаря — Великим четвергом, Фоминой неделей и Семиком. Период осеннего равноденствия, который знаменовал временную смерть природы и наступление «темного» времени года, совпал с Димитриевской субботой.

В соответствии с этим делением, земной год как бы уподоблялся загробному дню: весенние поминки назывались завтраком по «родителям», летние — обедом, осенние — ужином, а зимние — полдником.

Многие календарные обряды — яркий тому пример. Кто такие святочные ряженые, которые с Рождества до Крещения с пением колядок обходили дома? Конечно, воплощение народных представлений о «родителях», приходящих в эти дни в дома своих живых родственников. Сам вид ряженых подчеркивает их «иномирную» природу — рваная одежда, бороды из мочала, закрытые масками или запачканные сажей лица, тулупы, вывернутые шерстью наружу, искусственная хромота, горбы из соломы. Ряженые входили в дом и объявляли, что они пришли издалека — «из-под самого рая» и проделали трудный путь — переплывали моря, мутные реки и переходили мосты. Своей цели они достигли ровно в полночь, в пути их одежда промокла, башмаки истоптались, ноги замерзли. Ряженые просили пирогов, лепешек и калачей, взамен обещая хозяевам хороший приплод скота и богатый урожай. Тем же, кто не хотел их одаривать, колядники угрожали забрать корову и самих увести с собой в темную ночь. В некоторых белорусских колядках прямо говорится: тех, кто колядует, «прислали деды по блины», и это значит, что все дары они собирают не для себя, а для «дедов», «родителей»20.

Летом души мертвых посещают землю на Троицкие и купальские праздники, в разгар цветения растений. Деревья и другие растения в древности представлялись и воплощением душ умерших и местом их нахождения на земле. Например, ветки берез принято на Троицу приносить в дом, потому что на них любят сидеть пришедшие в гости души. По окончании праздника ветви необходимо вынести из дома, чтобы дать возможность душам вернуться в их мир. И вот, в одной быличке, хозяйка, вынося из дома Троицкую зелень, забыла в углу веточку, и душа одного из предков не смогла возвратиться на «тот» свет и вынуждена была сидеть на этой ветке до следующей Троицы21.

И на Святки, и Троицу действует один и тот же набор запретов на домашнюю работу: нельзя шить, прясть, чесать шерсть и обрабатывать пеньку, стирать, подметать и мыть полы, белить печь и выгребать из нее золу, рубить дрова. Все это нельзя делать, чтобы не потревожить и не обидеть души, которые в эти дни незримо присутствуют в доме среди живых, а главное — чтобы грязью и золой не засорить им глаза, не уколоть их веретеном, не замазать глиной22.

Поминали покойников двумя разными обрядами: на кладбище, когда живые как бы приходили в гости к мертвым, и в доме, когда, наоборот, «душечки» из своего загробного мира приходили к живым.

Первый, по мнению ученых, восходит к древнейшему славянскому обряду тризны — языческим поминкам, сопровождавшимся обильным пиршеством, возлияниями, состязаниями, играми, переходящими в неистовое веселье23. Такие обряды принято было справлять поздней весной и летом (Радуница, Купальский и Троицкий праздники) и обязательно днем. На них поминали всех покойников, причем достаточно бурно: с неумеренным пьянством, кулачными боями, обливанием друг друга водой и так далее. В поминках принимала участие вся община. «В Троицкую субботу по селам и по погостам сходятся мужи и жены на жальниках (т.е. на кладбищах) и плачутся по гробам умерших с великим воплем. И когда скоморохи начнут играть во всякие бесовские игры и они, перестав плакать, начнут скакать и плясать и в ладони бить и песни сатанинские петь, на тех же жальниках, обманщики и мошенники», — писал Иван Грозный. А вот как рассказывают этнографы XIX века о поминовении покойников на Радуницу:

Отправляются на погост, куда является и священник с причтом служить панихиды. Бабы поднимают невообразимый плач и рев на голоса с причитаниями... Крестьяне христосуются с умершими родственниками, зарывают в могилы крашеные яйца, поливают брагой. Когда яства расставлены, поминальщики окликают загробных гостей по имени и просят их попить-поесть на поминальной тризне.

Есть и свидетельства о поминовении покойников всей Москвой. Во время таких коллективных поминок обычно служили панихиду, а значит, в празднестве участвовал и священник24.

Другой род поминальных обрядов справляли осенью и зимой (Димитровская суббота и Святки), а также Великим постом, дома, в кругу семьи, обычно вечерами или ночью. Во время этих поминок, предназначенных только для «своих» умерших25, царили тишина и молчание. «Покойнички на Русь Дмитриев день ведут — живых блюдут», — гласит русская пословица.

В дни всеобщего поминовения (у русских такие дни называются родительскими, а у белорусов и украинцев — дедами) души покойников приходят каждые в свои дома и участвуют в общей трапезе вместе с живыми. В эти дни на стол кладут несколько лишних ложек — для «душечек» по количеству умерших в семье.

Кладут на стол коливо, кисель, яблоки, вареники. Это уже дедам. Сколько душ померло, столько ложек кладут. Положили и говорят: «Пусть ужинают деды! Деды и бабы! Кто на том свете есть!» Если забудешь это сделать, так они снятся и говорят, что приходили ночью, а не было ничего. В другой раз уже берешь и кладешь на стол ужин дедам. Наутро садятся и теми же ложками едят. Если в семье было шесть умерших, а за столом ело только четыре человека, ложки все равно лежат на столе. А потом их моют тоже, хотя их никто не трогал.

Вот еще рассказ о поминальной трапезе:

На деды нужно угощенье приготовить, чтобы блюд было нечетное число. Говорят, нужно сварить что-нибудь горячее, чтобы пар шел. Всю еду нужно поставить на стол и звать: «Деды, мои приятели, идите ко мне ужинать!» После еды льют воду с каждого края стола по кругу крест-накрест и говорят: «Деды, мои приятели, пили-ели, идите теперь на свое место».

Иногда полагают, что души за поминальной трапезой едят теми же ложками, что и живые, незримо располагаясь у них за плечами. Поэтому ужинающие должны время от времени класть свои ложки на стол, чтобы дать возможность душам поесть. На стол выливают и стакан водки — «для душечек». Блюда ставят в нечетном количестве, и от каждого все присутствующие отливают или откладывают по одной ложке в особую миску, которую оставляют на окне на всю ночь. Кое-где считают, что души приходят ужинать ночью, после трапезы живых, — в эти ночи посуду и остатки еды не убирают со стола. Души приглашают к поминальному столу, крича в печную трубу или через окно: «Деду, иди к обеду!» или: «Вся умершая родня — сколько вас есть — приходите ужинать!» Часто приглашали и те души, у которых не осталось живых родственников: «У кого нет родни, приходите ко мне!» После завершения трапезы души нужно выпроводить из дома, чтобы они вернулись к себе на «тот» свет и не мешали живым. Для этого после ужина все встают и говорят: «Деды святые, вы ели и пили, идите же теперь к себе». Иногда хозяин дома открывает окна и двери и, выгоняя души предков, как мух, говорит: «Кыш, душечки, кыш, большие через дверь, маленькие через окно».

На Русском Севере хозяйка, приготовив поминальный ужин, открывала двери и выходила во двор встречать невидимых гостей, приговаривая: «Вы устали, родные, покушайте чего-нибудь... Вы озябли — погрейтесь». Последним на поминках подавали кисель. Перед этим пели «Вечную память», а затем хозяин вывешивал за окно холст, на котором гроб опускают в могилу, и обращался к душам: «Теперь пора бы вам и домой, да ножки у вас устали — не близко ведь было идти. Вот тут помягче — ступайте с Богом».

Души приходят обедать незримо для живых, слышен лишь тихий шепот или шелест, однако человек может увидеть трапезу умерших предков, забравшись ночью на печь и посмотрев в комнату через хомут. Сидя за поминальной трапезой, души рассказывают друг другу, кто из их живых родственников умрет в ближайшее время, а также предсказывают различные события, которые должны произойти в семье. Существуют многочисленные былички о том, как люди видели души — точь-в-точь такие же, какими родственники были при жизни. Вот полесская быличка.

Однажды я в поминальный день пригласила к себе соседок. Мы втроем поужинали. А я думаю: «Я каждый раз в поминальные дни вареники варю. Испеку я пирожки». Поужинали. Одна соседка осталась у меня ночевать и говорит: «Я буду спать на печи». А я собрала на стол для дедов — поставила борщ, положила хлеб, полотенце, ложки. И в коливо ложку положила. И говорю сама себе: «Порежу я пирожки». А потом передумала: «Не буду резать, пускай целые берут». И не порезала. Легла я спать и сразу заснула. А та соседка, что легла на печи, не спала. И наутро мне рассказала, что она видела: открывается дверь и идут умершие родственники. Подходят к столу и говорят: «Все хорошо сделала, а пирожки не порезала».

В другой быличке парень, спрятавшись на печи в поминальную ночь и наблюдая за душами, случайно уронил горшок. Потревоженные души выбежали из-за стола, не окончив ужин, и быстро удалились через окна и двери. Однако не всегда это кончается благополучно: рассерженные души могут жестоко расправиться с тем, кто дерзнул за ними подглядывать.

Души можно увидеть с помощью тех щепок, которые остаются от гроба. Перед родительской субботой нужно целый день не есть и не разговаривать ни с кем, а когда вся семья сядет ужинать, нужно сесть на печи возле трубы и жечь эти щепки от гроба — и увидишь дедов. Одна так сделала и увидела: а они идут, и если кто из них украл что-нибудь при жизни, так они это с собой носят, на спине. А один бревно несет — украл на этом свете — а в дверь не может пролезть. Она увидела это и засмеялась, и ее деды обнаружили и забили. Молчать нужно, когда на дедов смотришь.

Души предков, не накормленные родственниками, уходят из домов обиженными и жалуются товарищам.

Вот была родительская суббота. А кладбищенский сторож пошел на свой пост. И слышит он вечером — как будто разговаривают: «гу-гу-гу!» Он видит — идут мимо него люди, а это души мертвых на поминальный ужин шли. Он посмотрел, куда они пойдут. А они пошли каждый по своим домам. Вот подходит один из покойников к своему дому и смотрит в окно. А его жена забыла было про родительскую субботу и поздно спохватилась ужин готовить. Ищет нож, чтобы мясо и хлеб нарезать. А нож завалился за ковригу, хозяйка его и не видит. Покойный хозяин постоял, постоял, увидел, что ужин для него не готов, и пошел назад на кладбище. Приходит на кладбище, а другие покойники говорят

— Мы хорошо поужинали, а ты как?
— А мне ничего не приготовили, у них нож за ковригу завалился, так они весь вечер нож проискали. Ни ножа не нашли, ни похлебки никакой не сварили.
Сторож это все услышал, пришел позже в этот дом и сказал хозяйке: «Ну, где же твой нож? Твой хозяин видел его — он у тебя за ковригой лежит».

Души умерших могут обидеться и уйти из-за стола и в том случае, если хозяева сделают что-то, что им не понравится, например, будут ругаться во время приготовления поминальной трапезы или оботрут грязным фартуком хлеб, испеченный для поминовения умерших.
Жена дьяка готовила поминки по умершим. Посадила в печь хлеб и пироги, а те, мертвые, уже сидят незримо за столом, дожидаются. А слуга у них был такой безгрешный, что мог видеть души умерших. Вот дьячиха стала вынимать из печи пироги и паляницы, а мертвые ждут. Вынула она последнюю буханку и обтерла ее передником. А мертвые встали из-за стола и направились к дверям. Один из них — хроменький мальчик — зацепился ногой за порог и упал, а все остальные на него сверху попадали. Слуга увидел это и засмеялся. Хозяйка спрашивает:

— Ты что смеешься?
А он в ответ:
— Был у вас сын хромой?
— Был.
— Вот когда вы обтерли буханку передником, все умершие родственники встали из-за стола и собрались уходить, а впереди шел хромой мальчик. Он зацепился ногой за порог, и все на него упали.

В народе существовал и древний обычай обогревать покойников — возжигать ритуальные костры, чтобы души могли согреться возле них. В разных местностях этот обычай назывался «греть родителей», «родителям поминки греть», «греть ножки покойникам», «греть деда», «греть души на небе», и так далее26. Обычай этот, существовавший еще на рубеже XIX—XX веков, сурово осуждался древнерусскими книжниками. В «Слове св. Григория» говорится: «И мусор у ворот жгут в Великий четверг, говоря, что у этого огня душа приходит обогреваться». Или: «В Великий четверток солому палят и кличут мертвых» («Стоглав», гл. 41). Позднее обычай обогревать родителей свелся к тому, что на Рождество, Новый год и Крещение, а иногда во вторник Фоминой недели (на Радуницу) хозяин сгребал мусор посреди двора, в воротах или на огороде, добавлял туда немного зерна и ладана, накладывал сверху соломы (нередко смешанной с навозом) и зажигал. При этом обязательно клал три поклона и говорил: «Ты, святой ладанок и серенький дымок, несись на небо, поклонись там моим родителям, расскажи, как все мы здесь поживаем». Обряды обогревания души иногда совершались на второй или третий день после похорон: сжигали стружки от гроба, и душа покойника приходила греться. На Русском Севере в один из святочных вечеров было принято особенно жарко топить печь для предков.

В древнерусских книгах XIV—XVII веков можно встретить и осуждения «моления навьям (т.е. мертвым) в бане». В древнерусском переводе «Слова Иоанна Златоуста» читаем: «На печь льюще в бане, мыться им велит, покрывало и полотенце вешая им бане». Еще в XIX веке в Великий четверг, накануне Троицы или в понедельник Фоминой недели для умерших родственников топили баню. Иногда это делали на сороковой день после смерти, тогда для умершего оставляли на окне одежду, а на полке — новый веник и мыло. В бане грели воду, оставляли полотенца, обрядовый хлеб и, кланяясь, приглашали души умерших попариться. На следующее утро по следам, оставшимся на рассыпанном пепле, заключали, приходили мертвые мыться или нет.