Так начнем повесть сию.
Славяне сели по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. И от тех славян разошлись славяне по земле и стали называться по тем местам, где селились. Так одни пришли и сели на реке, по имени Морава, и прозвались моравами, а другие назвались чехами. А вот еще те же славяне: белые хорваты и сербы. Когда волохи (по разным предположениям, волохи – норманны, франки или кельты. – Ред.) напали на дунайских славян и поселились среди них и стали притеснять их, то славяне эти ушли на север и поселились на Висле. Они прозвались ляхами, а от тех ляхов пошли поляки.
Иные славяне пришли и сели по Днепру и назвались полянами, а другие – древлянами, потому что сели в лесах, а еще другие сели между Припятью и Двиною и назвались дреговичами, иные сели по Двине и назвались полочанами, по речке, которая впадает в Двину и носит название Полота. Те же славяне, которые сели около озера Ильмень, прозвались своим именем – славянами и построили город и назвали его Новгородом. А другие сели по Десне и по Сейму и по Суле и прозвались северянами. И так разошелся славянский народ, а по его имени и грамота назвалась «славянская».
Когда же поляне жили отдельно… тут был путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру, а в верховьях Днепра – волок до Ловати, а по Ловати можно выйти в Ильмень, озеро великое. Из того же озера вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево (Ладожское. – Ред.), и устье того озера впадает в море Варяжское (Балтийское. – Ред.). И по тому морю можно идти до Рима, а от Рима можно прийти по тому же морю к Царьграду. А от Царьграда можно прийти в Понт-море (Черное море. – Ред.), в которое впадает Днепр-река. Днепр же вытекает из Оковского леса (в районе Валдайской возвышенности. – Ред.) и течет на юг. Двина… же… течет и идет на север и впадает в море Варяжское. Из того же леса течет Волга на восток и впадает семьюдесятью рукавами в море Хвалисское (Каспийское. – Ред.). Так из Руси можно идти по Волге в Болгары (имеется в виду Волжская Булгария. – Ред.) и в Хвалисы, а по Двине – в Варяги, из Варяг до Рима.
Поляне жили отдельно и управлялись своими родами… а у древлян было свое княжение, а у дреговичей свое, а у славян в Новгороде свое, а другое на реке Полоте, где полочане. От них же произошли кривичи, которые сидят в верховьях Волги, и в верховьях Двины, и в верховьях Днепра, их же город – Смоленск. Именно там сидят кривичи, от них же и северяне. На Белоозере (имеется в виду не город, а местность, прилегающая к Белому озеру. – Ред.) сидит весь, а на Ростовском озере меря, а на Клещине (Плещеевой. – Ред.) озере меря же. А по реке Оке – там, где она впадает в Волгу, – мурома (финно-угорское племя. – Ред.), говорящая на своем языке, и черемисы (мари. – Ред.), говорящие на своем языке, и мордва, говорящая на своем языке. Вот кто только говорит по-славянски на Руси: поляне, древляне, новгородцы, полочане, дреговичи, северяне, бужане, прозванные так, потому что сидели на Бугу, но затем названные волынянами. А вот другие народы, дающие дань Руси: чудь, меря, весь, мурома, черемисы, мордова (мордва. – Ред.), пермь, печора, ямь, литва – эти говорят на своих языках.
Радимичи же и вятичи – от рода ляхов. Были ведь два брата у ляхов – Радим, а другой Вятко, и пришли и сели: Радим на Соже, и от него прозвались радимичи, а Вятко с родом своим на Оке, от него прозвались вятичи. И жили между собой в мире поляне, древляне, северяне, радимичи, вятичи и хорваты. Имели они свои обычаи, и законы своих отцов, и предания, и каждые – свой нрав. Дулебы же жили по Бугу, где ныне волыняне, а уличи и тиверцы сидели по Днестру и соседили с Дунаем. Было их множество: сидели они прежде по Днестру до самого моря, и сохранились города их и доныне.
Притеснили полян древляне и иные окрестные люди. И нашли их хазары на горах этих в лесах и сказали: «Платите нам дань».
Поляне, посовещавшись, дали от дыма (то есть от каждого дома. – Ред.) по мечу. И отнесли хазары мечи к своему князю и к своим старейшинам и сказали им: «Вот, новую дань нашли мы». Те же спросили: «Откуда?» Они же ответили: «В лесу, на горах, над рекою Днепром». Опять спросили старцы хазарские: «А что дали?» Они же показали мечи. И сказали старцы: «Не добрая дань эта… Мы доискались ее оружием, острым только с одной стороны, – саблями, а у этих оружие обоюдоострое – мечи: станут они когда-нибудь собирать дань и с нас, и с иных земель.
И сбылось все: владеют русские князья хазарами и по нынешний день.
В лето 852, когда начал царствовать в Греции Михаил, стала прозываться русская земля. Узнали мы об этом потому, что при этом царе приходила Русь на Царьград, как пишется об этом в летописании греческом. Вот с этой поры начнем и числа положим.
В лето 859. Варяги из заморья взимали дань с чуди, и со славян новгородских, и с мери, и со всех кривичей, а хазары брали с полян, и северян, и с вятичей по серебряной монете и по белке с дыма.
В лето 862. Изгнали варягов за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть. И не было в них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать сами с собой. И сказали себе: «Поищем себе князя, который владел бы нами и судил по праву».
И пошли за море, к варягам, к руси. Сказали руси чудь, славяне, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами».
И собрались трое братьев со своими родами и пришли к словенам, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, – на Белоозере, а третий, Трувор, – в Изборске.
Через два же года умерли Синеус и брат его Трувор. И принял всю власть Рюрик и стал раздавать мужам своим города – тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро. Варяги в этих городах – пришельцы, а первое население в Новгороде – славяне, в Половецке – кривичи (Половецком, вероятно, назван Полоцк – город в земле кривичей-полочан. – Ред.), в Ростове – меря, в Белоозере – весь, в Муроме – муромы, и теми всеми владел Рюрик.
В лето 964. Когда Святослав вырос и возмужал, стал он собирать много храбрых воинов. И легко ходил в походах, как пардус (барс. – Ред.), и много воевал. В походах же не возил за собою ни воза, ни котла, не варил мяса. Но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так и ел. Не имел он и шатра, но спал, подостлав войлок, с седлом в головах. Такими же были и все прочие его воины. И посылал в иные земли со словами: «Иду на вы».
И пошел на Оку-реку и на Волгу, и встретил вятичей, и сказал им: «Кому дань даете?» Они же ответили: «Хазарам… даем».
В лето 965. Пошел Святослав на хазар. И в битве одолел Святослав хазар и столицу их взял. И победил ясов и касагов.
В лето 966. Вятичей победил Святослав и дань на них возложил.
В лето 967. Пошел Святослав на Дунай, на болгар. И бились обе стороны, и одолел Святослав болгар, и взял восемьдесят городов их по Дунаю, и сел княжить там, в Переяславле, беря дань с греков.
…Помыслил я в душе своей и воздал хвалу Богу, который меня до этих дней, грешного, сохранил. Дети мои или иной кто, слушая эту грамотку, не посмейтесь, но кому из детей моих она будет люба, пусть примет ее в сердце свое и не станет лениться, а будет трудиться.
Прежде всего, Бога ради и души своей, страх имейте Божий в сердце своем и милостыню подавайте нескудную, это ведь начало всякого добра…
Поистине, дети мои, разумейте, что человеколюбец Бог милостив и премилостив. Мы, люди, грешны и смертны, и если кто нам сотворит зло, то мы хотим его поглотить и поскорее пролить его кровь. А Господь наш, владея и жизнью и смертью, согрешения наши превыше голов наших терпит всю нашу жизнь. Как отец, чадо свое любя, бьет его и опять привлекает к себе, так же и Господь наш показал нам победу над врагами, как тремя делами добрыми избавляться от них и побеждать их: покаянием, слезами и милостынею. И это вам, дети мои, не тяжкая заповедь Божья, как теми делами тремя избавиться от грехов своих и царствия небесного не лишиться. Бога ради, не ленитесь, молю вас, не забывайте трех дел тех, не тяжки ведь они. Ни затворничеством, ни монашеством, ни голоданием, которые иначе добродетельные претерпевают, но малым делом можно получить милость Божью…
Всего же более убогих не забывайте, но, насколько можете, по силам кормите и подавайте сироте и вдовицу оправдывайте сами, а не давайте сильным губить человека. Ни правого, ни виновного не убивайте и не повелевайте убить его. Если и будет повинен смерти, то не губите никакой христианской души. Говоря что-либо, дурное или хорошее, не клянитесь Богом, не креститесь, ибо нет тебе в этом никакой нужды. Если же вам придется крест целовать братии или кому-либо, то, проверив сердце свое, на чем можете устоять, на том и целуйте, а поцеловав, соблюдайте, чтобы, преступив, не погубить души своей… Паче же всего гордости не имейте в сердце и в уме, но скажем: смертны мы, сегодня живы, а завтра в гробу; все это, что Ты нам дал, не наше, но Твое, поручил нам это на немного дней. И в земле ничего не сохраняйте, это нам великий грех. Старых чти, как отца, а молодых, как братьев.
В дому своем не ленитесь, но за всем сами наблюдайте… чтобы не посмеялись приходящие к вам ни над домом вашим, ни над обедом вашим.
На войну выйдя, не ленитесь, не полагайтесь на воевод; ни питью, ни еде не предавайтесь, ни спанью, сторожей сами наряживайте, и ночью, расставив охрану со всех сторон, около воинов ложитесь, а вставайте рано; а оружия не снимайте с себя второпях, не оглядевшись по лености, внезапно ведь человек погибает. Лжи остерегайтесь, и пьянства, и блуда, от того ведь душа погибает и тело. Куда бы вы ни держали путь по своим землям, не давайте отрокам (слугам. – Ред.) причинять вред ни своим, ни чужим, ни селам, ни посевам, чтобы не стали проклинать вас. Куда же пойдете и где остановитесь, напоите и накормите нищего, более же всего чтите гостя, откуда бы к вам ни пришел, простолюдин ли, или знатный, или посол; если не можете почтить его подарком, – то пищей и питьем; ибо они, проходя, прославят человека по всем землям или добрым, или злым. Больного навестите, покойника проводите, ибо все мы смертны. Не пропустите человека, не поприветствовав его, и доброе слово ему молвите. Жену свою любите, но не давайте им власти над собою. А вот вам и основа всему: страх Божий имейте превыше всего.
Если не будете помнить это, то чаще перечитывайте: и мне не будет стыдно, и вам будет хорошо. Что умеете хорошего, то не забывайте, а чего не умеете, тому учитесь – как отец мой, дома сидя, знал пять языков, оттого и честь от других стран. Леность ведь всему мать: что кто умеет, то забудет, а чего не умеет, тому не научится. Добро же творя, не ленитесь ни на что хорошее, прежде всего к церкви: пусть не застанет вас солнце в постели. Так поступал отец мой блаженный и все добрые мужи совершенные…
А теперь поведаю вам, дети мои, о труде своем, как трудился я… с тринадцати лет…
А всего походов было 80 и 3 великих, а остальных и не упомню меньших. И миров заключил с половецкими князьями без одного 20, и при отце и без отца, а раздаривал много скота и много одежды своей…
Что надлежало делать отроку моему, то сам делал – на войне и на охотах, ночью и днем, в жару и стужу, не давая себе покоя… сам делал, что было надо; весь распорядок и в доме у себя также сам устанавливал… Также и бедного смерда (крестьянина. – Ред.) и убогую вдовицу не давал в обиду сильным и за церковным порядком и за службой сам наблюдал.
Не осуждайте меня, дети мои, или другой, кто прочтет: не хвалю ведь я ни себя, ни смелости своей, но хвалю Бога и прославляю милость Его за то, что Он меня, грешного и худого, столько лет оберегал от тех смертных опасностей, и не ленивым меня, дурного, создал, на всякие дела человеческие годным. Прочитав эту грамотку, постарайтесь на всякие добрые дела, славя Бога со святыми Его. Смерти ведь, дети, не боясь, ни войны, ни зверя, дело исполняйте мужское, как вам Бог пошлет. Ибо если я от войны, и от зверя, и от воды, и от падения с коня уберегся, то никто из вас не может повредить себя или быть убитым, пока не будет от Бога повелено. А если случится от Бога смерть, то ни отец, ни мать, ни братья не могут вас отнять от нее, но если и хорошее дело – остерегаться самому, то Божье обережание лучше человеческого.
Плиний
III
…Другая река, Бакунтий, в Саву… впадает у города Сирмия, где община сирмиентиев и амантинов. Оттуда в 45 [милях] Таурун, где Сава смешивается с Данувием (Дунаем. – Ред.). Выше впадают Вальдас, Урпан, сами также не безызвестные.
IV
От него [Данувия], притом во множестве, суть все племена скифов, однако они различно владеют прилегающими к взморью [пространствами]: в ином месте геты, называемые римлянами даками, в ином сарматы, [называемые] греками савроматами, и из них гамаксобии или аорсы, в ином скифы низкого происхождения, рожденные от рабов, или троглодиты, затем аланы и роксоланы; верхние же [области] между Данувием и Геркинийскими горами (горы на севере известной тогда части Европейского материка. – Ред.), вплоть до паннонскихзимних квартир, где проходит общая граница германцев… отделяющая их от свевов… поля и луга [держат] язиги-сарматы, а горы и ущелья… держат бастерны и затем другие германцы.
VI
…Реку Танаис (Дон. – Ред.)… населяют и сами разделенные на многие племена сарматы, – как говорят, потомки мидян.
Тацит
Здесь граница Свевии (Швабии, района, где смыкаются Дунай и Рейн. – Ред.). Я колеблюсь, причислить ли народы певкинов, вечетов и фенов к германцам или сарматам. Впрочем, певкины, которых некоторые называют бастарнами, в отношении речи, образа жизни, мест обитания и жилищ ведут себя как германцы. Все они живут в грязи, а знать в бездействии. Смешанными браками они обезображивают себя, почти как сарматы. Венеты многое усвоили из [их] нравов, ведь они обходят разбойничьими шайками все леса и горы между певкинами и фенами. Однако они скорее должны быть отнесены к германцам, поскольку и дома строят, и носят [большие] щиты, и имеют преимущество в тренированности и быстроте пехоты – это все отличает их от сарматов, живущих в повозке и на коне.
Птолемей
III
А занимают Сарматию очень большие народы – венеды вдоль всего Венедского (Гданьского. – Ред.) залива… И меньшие народы населяют Сарматию: по реке Вистуле ниже венедов гитоны, затем финны, затем сулоны; ниже них фругудионы, затем аварины у истока реки Вистулы; ниже этих омброны, затем анартофракты, затем бургионы, затем арсиэты, затем сабоки, затем пиенгиты и биессы возле горы Карпата. Восточнее названных, снова ниже венедов, суть галинды и судины и ставаны вплоть до аланов… И снова побережье океана (под океаном автор имеет в виду Северное и Балтийское моря. – Ред.) вдоль Венедского залива последовательно занимают вельты. Выше них осии, затем еще севернее карбоны, восточнее которых кареоты и салы, за ними и гелоны, и гиппоподы, и меланхлены; за ними агафирсы, затем аорсы и пагириты; за ними савары и боруски вплоть до Рипейских гор (в этих горах, согласно древнегреческой мифологии, находилось жилище северного ветра Борея. – Ред.).
VIII
Населяют же [часть] этой Скифии, всю обращенную к северу, вплотную к неизвестной [земле], так называемые аланы скифы, и суобены, и аланорсы, а [территорию] ниже их сэтианы, и массэи, и сюэбы, и у внешней стороны [горы] Имаон тектосаки, а затем у восточных истоков реки Ра (Волги. – Ред.) робоски, ниже их асманы, затем паниарды.
Иордан
I
Так вот, готы помнят, что они некогда вышли вместе со своим королем по имени Бериг с этого острова Скандзы, словно [из] мастерской, [изготовляющей] народы, или же как будто [из] лона племен. Как только они, сойдя с судов, коснулись материка, тут же дали название [этому] месту. Ведь и теперь, как говорят, оно называется Готискандза.
Двинувшись вскоре оттуда к местам обитания ульмеругов, живших тогда на берегах океана (как и Птолемей, Иордан подразумевает под океаном Северное и Балтийское моря. – Ред.), разбили лагерь и после происшедшего сражения выгнали тех с их собственных мест. И покорив тогда же их соседей вандалов, добавили к своим победам [еще одну]. Когда же так взросло число большое множество народа и правил уже чуть ли не пятый король после Берига, Филимер, сын Гадарига, [у него] возник замысел двинуть войско готов вместе с семьями оттуда дальше.
Пока он искал наиболее удобные места обитания и подходящие местности, пришел в земли Скифии, которые называются на их языке Ойум. Когда он восхитился великим изобилием тех краев и половина войска переправилась, мост, по которому он переходил реку, говорят, рухнул, и никому уже в дальнейшем не стало возможности пройти туда и обратно. Ведь это место, говорят, окружено пучиной, замкнуто зыбкими болотами. Природа делает его непроходимым вследствие соединения обоих препятствий. Однако можно верить, по свидетельству путешественников, хотя и слышавших издалека, что и сейчас там слышится мычание скота и видны признаки [обитания] людей.
И так, говорят, что та часть готов, которая вместе с Филимером переправилась после перехода реки в земли Ойум, овладела желанной страной. И, не медля, тотчас они доходят до народа спалов и, завязав сражение, одерживают победу, а оттуда уже как победители спешат в крайнюю часть Скифии, которая соседствует с Понтийским (Черным. – Ред.) морем. Так, по общему обычаю, вспоминается [об этом] в их древних песнях, почти похожих на исторические сочинения.
…Прежде чем сообщить о другой [стране], необходимо объявить, как расположены границы этой страны.
Ведь Скифия погранична земле Германии до того места, где начинается река Истер и ширится Морсианское болото (точное местонахождение Морсианского болота, или озера, учеными не определено. – Ред.), простираясь вплоть до реки Тиры, Данастра (Днестра. – Ред.) и Вагосолы и великого Данапра (Днепра. – Ред.) и горы Тавра… через пролив Босфора вплоть до горы Кавказа и реки Аракса и затем, загибая влево после Каспийского побережья (которое возникает на крайних пределах Азии у Северного океана наподобие гриба, сперва узким, потом в очень широкой и округлой форме), все дальше удаляется, простираясь вплоть до хуннов, албанов и серов.
Эта, повторяю, страна, то есть Скифия, далеко тянущаяся и широко раскинувшаяся, имеет [в качестве границ] с востока серов, населяющих берег Каспийского моря в самом его начале, с запада – германцев и реку Вистулу, с полуночи, то есть с севера, окружена океаном, с юга – Персией, Албанией, Иберией, Понтом и нижним течением Истра, который называется [также] Данувий от его устья до истока.
А по той стороне, которая примыкает к Понтийскому морю, она покрыта небезызвестными: Борисфениды, Ольвия, Каллипода, Херсона, Феодосия, Карей, Мирмекий и Трапезунта, основать каковые позволили грекам непокоренные скифские племена, чтоб [эти города] осуществляли с ними торговлю…
В этой Скифии первым с запада пребывает народ гепидов, который окружен великими и славнейшими реками. Ведь по северу и по его области растекается Тисия, с юга же [его] отсекает сам великий Данувий, с востока – Флу-тавсий, который, будучи стремительным и изобилующим водоворотами, неистовствуя, катится в воды Истра.
В их [то есть рек] окружении лежит Дакия, укрепленная [расположенными] наподобие венца крутыми Альпами. У их левой стороны, которая склоняется к северу, от истока реки Вистулы на огромных пространствах обитает многочисленное племя венетов. Хотя теперь их названия меняются в зависимости от различных родов и мест обитания, преимущественно они все же называются славянами и антами.
Славяне живут от города Новиетуна и озера, которое называется Мурсианским, вплоть до Данастра и на севере до Висклы; болота и леса заменяют им города. Анты же, самые могущественные из них, там, где Понтийское море делает дугу. Простираются от Данастра вплоть до Данапра. Эти реки удалены друг от друга на много переходов.
<…> За ними выше Понтийского моря простираются места обитания булгар, которых сделали известнейшими несчастия, [причиненные ими] по грехам нашим. Там уже хунны, словно плодороднейший дерн, [порождающий] могущественнейшие народы, разрастаются двумя свирепыми народами – ныне одни называются альтциагирами. Другие – савирами; однако они имеют различные места обитания.
IV
После того как король готов Геберих (Гейзерих. – Ред.) удалился отдел человеческих, через некоторое время царство унаследовал Херманарик. <…>
После избиения херулов Херманарик также двинул войско на венетов, которые, хотя и достойные презрения из-за их [плохого] вооружения, но могучие численностью, сперва пробовали сопротивляться. Но ничего не значит множество негодных для войны, особенно когда с попущения Господня наступает многочисленное [хорошо] вооруженное войско. Они же, как мы сказали в начале [нашего] изложения или в каталоге народов, произойдя из одного корня, породили три народа, то есть венетов, антов и славян, которые, хотя теперь свирепствуют всюду, по грехам нашим, тогда, однако, все подчинились власти Херманарика (Германариха или Эрманариха. – Ред.).
Подобным же образом и племя эстов, которые населяют протяженнейший берег Германского океана, он же самый покорил при помощи благоразумия и доблести и властвовал над всеми племенами Скифии и Германии как над собственными владениями.
Прокопий Кесарийский
IV
…Был некто Хилвудий, близкий к дому императора Юстиниана, очень находчивый в военных делах и настолько выше денег, что за величайшее богатство в имуществе своем считал ничего не иметь. И этого-то Хилвудия император, в то время, когда четвертый год владел самодержавной властью, провозгласив военачальником над Фракией, поставил для охраны реки Истр, приказав следить, чтобы для тамошних варваров река была более непроходима, потому что уже часто, совершив там переправу, гунны и анты и склавины творили ромеям ужасное зло. Хилвудий же стал настолько страшен варварам, что в течение трех лет, пока он там пребывал в этой должности, не только никто не смог перейти Истр против ромеев. Но и ромеи, часто вступая с Хелвудием на противоположный берег, убивали и порабощали тамошних варваров. А тремя годами позже перешел Хелвудий реку, где он привык, с небольшим войском, склавины же вышли навстречу всем народом. И произошла жестокая битва, и из ромеев многие пали, и сам полководец Хилвудий. И с тех пор стала река всегда доступна для варваров по их произволу, и ромейское государство открыто для нападений, и вся ромейская держава в деле этом никогда не смогла стать равносильна доблести одного мужа.
<…> Племена эти, склавины и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народовластии, и оттого у них выгодные и невыгодные дела всегда ведутся сообща. А также одинаково и остальное, можно сказать, все у тех и у других, и установлено исстари у этих варваров. Ибо они считают, что один из богов – создатель молнии – именно он есть единый владыка всего, и ему приносят в жертву быков и всяких жертвенных животных. Предопределения же они не знают и вообще не признают, что оно имеет какое-то значение, по крайней мере в отношении людей, но, когда смерть уже у них в ногах, охвачены ли они болезнью или выступают на войну, они дают обет, если избегнут ее, сейчас же совершить богу жертву за свою жизнь; а избежав [смерти], жертвуют, что пообещали, и думают, что этой-то жертвой купили себе спасение. Однако почитают они и реки, и нимф, и некоторые иные божества и приносят жертвы также и им всем, и при этих-то жертвах совершают гадания. А живут они в жалких хижинах, располагаясь далеко друг от друга и каждый меняя насколько можно часто место поселения. Вступая же в битву, большинство идет на врагов пешими, имея небольшие щиты и копья в руках, панциря же никогда на себя не надевают; некоторые же не имеют [на себе] ни хитона, ни [грубого] плаща, но, приспособив только штаны, прикрывающие срамные части, так и вступают в схватку с врагами. Есть у тех и других и единый язык, совершенно варварский. Да и внешностью они друг от друга ничем не отличаются, ибо все они и высоки, и очень сильны, телом же и волосами не слишком светлые и не рыжие, отнюдь не склоняются к черноте, но все они чуть красноватые. Образ жизни [их] грубый и неприхотливый… и они постоянно покрыты грязью, – впрочем, они менее всего коварны или злокозненны, но и в простоте [своей] они сохраняют гуннский нрав. Да и имя встарь у склавинов и антов было одно. Ибо и тех и других издревле звали «спорами», как раз из-за того, думаю, что они населяют страну, разбросанно расположив свои жилища. Именно поэтому они и занимают неимоверно обширную землю: ведь они обретаются на большей части другого берега Истра. Вот так обстоит дело с тем, что касается этого народа.
Маврикий Стратег
II
Племена склавов и антов одинаковы и по образу жизни, и по нравам; свободные, они никоим образом не склонны ни стать рабами, ни повиноваться, особенно в собственной земле. Они многочисленны и выносливы, легко переносят и зной, и стужу. И дождь, и наготу тела, и нехватку пищи. К прибывающим к ним иноземцам добры и дружелюбны, препровождают их поочередно с места на место, куда бы тем ни было нужно; так что если гостю по беспечности принявшего причинен вред, против него начинает вражду тот, кто привел гостя, почитая отмщение за него священным долгом. Пребывающих у них в плену они не держат в рабстве неопределенное время, как остальные племена, но, определив для них точный срок, предоставляют на их усмотрение: либо они пожелают вернуться домой за некий выкуп, либо останутся там как свободные люди и друзья. У них множество разнообразного скота и злаков, сложенных в скирды, в особенности проса и полбы (разновидность пшеницы. – Ред.). Жены же их целомудренны сверх всякой человеческой природы, так что многие из них кончину своих мужей почитают собственной смертью и добровольно удушают себя, не считая жизнью существование во вдовстве. Живут они среди лесов, рек, болот и труднопреодолимых озер, устраивая много, с разных сторон, выходов из своих жилищ из-за обычно настигающих их опасностей; все ценное из своих вещей они зарывают в тайнике, не держа открыто ничего лишнего. Ведя разбойную жизнь, они любят совершать нападения на своих врагов в местах лесистых, узких и обрывистых. С выгодой для себя пользуются засадами, внезапными нападениями и хитростями…
Если в силу необходимости предполагается возвращение через эти же узкие места, нужно или вырубить и расширить их… или оставить в них до возвращения достаточное войско, чтобы враги, неожиданно либо скрытно появившись, не причинили вреда во время пути армии, идущей, как обычно, с добычей. И при стоянках остерегаться, как это принято, лесистых мест и не разбивать лагерь вблизи них: из них ведь легко отваживаются на нападения и случаются хищения коней. Пешую силу размещать в порядке и внутри фоссата (военного лагеря. – Ред.), кавалеристов же – вне его, а дозоры располагать на удалении вокруг пасущихся лошадей. Впрочем, если невозможно помыслить о кормлении коней, пусть и днем и ночью конница находится внутри. Если же наступит время сражения, не выстраивать против них слишком глубоких боевых порядков и предпринимать нападения на них не только с фронта, но и с других сторон. Если же, как случается, занимая более укрепленное место и будучи защищенными с тыла, они не допускают возможности [для того], чтобы подвергнуться окружению или нападению с флангов либо с тыла, необходимо одним устроить засады, а другим изобразить бегство на виду у них, чтобы они, охваченные надеждой на преследование, оставили укрепление; тогда повернуть против них или напасть на них тем, которые находятся в засаде.
Поскольку у них много вождей и они не согласны друг с другом, нелишне некоторых из них прибрать к рукам с помощью речей или даров, в особенности тех, которые ближе к границам, а на других нападать, дабы враждебность ко всем не привела бы к [их] объединению или монархии. Так называемых перебежчиков, получающих приказ показывать дороги и сообщать о чем-либо, следует надежно стеречь: ведь есть [среди них] и ромеи, переменившиеся со временем и забывшие своих; они предпочитают благосклонность к врагам. Благонамеренных из них подобает благодетельствовать, творящих же зло – карать. Найденные в стране припасы не растрачивать несвоевременно на месте, но стараться переправлять в свою землю на вьючных животных и судах; поскольку их реки впадают в Данувий, перевозка на судах оказывается удобной.
Пехотинцы необходимы не только в тесных местах и укреплениях, но и в местах труднопроходимых, и у рек: в таком случае можно легко построить через них переправы, когда там покажутся враги…
<… > Следует предпринимать против них неожиданные нападения, лучше всего через места, не возбуждающие подозрений, заранее установить порядок для отрядов… Когда переправа совершена внезапно и если имеется возможность предпринять нападение из двух подходящих мест, нужно разделить войско надвое и одну из частей, сильную и без обоза, взять ипостратигу, чтобы, уйдя вперед на расстояние 15 или 20 миль, нападать с фланга, с неожиданных позиций, как бы со сторон более возвышенных, и, приблизившись оттуда… приняться за добычу, двигаясь навстречу части стратига… При таких нападениях не следует захватывать живыми тех из врагов, которые способны оказать сопротивление, но убивать всех встречных и продвигаться дальше. И не задерживаться ради них, в особенности тем, которые совершают переход, а «ловить» благоприятное время.
Феофилакт Симокатта
II
И вот вспыхнула и запылала большая война между ромеями и персами. А геты или, что то же самое, полчища славян причинили большой вред области Фракии.
III
На следующий день телохранителями императора были захвачены три человека, родом славяне, не имевшие при себе ничего железного и никакого оружия: единственной их ношей были кифары. И ничего другого они не несли. Император [принялся] расспрашивать их, какого они племени, где им выпало жить и почему они оказались в ромейских землях.
Они отвечали, что племени они славяне и живут у оконечности Западного (Атлантического. – Ред.) океана; что хаган отправил послов вплоть до тамошних [племен], чтобы собрать воинские силы, и прельщал старейшин богатыми дарами. Но те, приняв дары, отказали ему в союзе, уверяя, что препятствием для них служит длительность пути, и послали к хагану их. Захваченных [императором], с извинениями: ведь дорога занимает пятнадцать месяцев. А хаган, забыв о законе, [защищающем] послов, начал-де чинить им препятствия к возвращению. Они же, наслышанные, что племена ромеев, если дозволено так сказать, очень славятся богатством и человеколюбием, ушли во Фракию, обманув в подходящий момент [хагана]. А кифары они, мол, несут потому, что не обучены носить на теле оружия: ведь их страна не знает железа, что делает их жизнь мирной и невозмутимой; они играют на лирах, не знакомые с пением труб. Ведь тем, кто о войне и не слыхивал, естественно, как они говорили, заниматься безыскусными мусическими упражнениями. Автократор (самодержец. – Ред.), [услышав] все сказанное, восхитился их племенем и, удостоив самих попавших к нему варваров гостеприимства и подивившись размерам их тел и огромности членов, переправил в Ираклию.
V
…Итак, Приск (командующий византийским войском. – Ред.), одержав верх благодаря красноречию, отправил к императору плоды ратных трудов, а для охраны добычи назначил триста человек, поставив во главе их Татимера. И вот Татимер начал путешествие в Византий. На шестой день он натолкнулся на славян и неожиданно оказался в беде: в середине дня, когда он без опасений и осторожности разбивал лагерь, а лошади паслись на траве, напали варвары. Конечно, поднялась тревога; поскольку ромеи оказались без коней, Татимер помчался вперед с немногими [всадниками] и, оказавшись рядом с варварами, подвергся смертельному риску. Не будучи в состоянии выдержать бой лицом к лицу, он обратился в бегство; его настигли несколько шальных стрел, и он еле избежал опасности. Но вот ромеи появились пешими, спасли Татимера, и наконец началась рукопашная схватка со славянами. Битва была жаркая, ромеи победили славян и устроили великое избиение, а пятьдесят варваров взяли в плен; они вернулись за палисад, отстояв от славян ромейскую добычу…
VII
… Оставив Одисс (здесь и далее названия городов и укрепленных пунктов. – Ред), [Петр] (полководец, брат императора. – Ред.) перешел в области, расположенные левее, и, прибыв в Маркиануполь, приказал тысяче [воинов] двинуться впереди войска. И вот они натолкнулись на шестьсот славян, везших большую добычу от ромеев: они, [славяне], разорив Залдапу, Акис и Скопис, гнали теперь несчастных назад в качестве добычи. Все трофеи были у них собраны на огромном множестве повозок. Как только варвары увидели приближающихся ромеев, а затем были ими замечены, они принялись убивать пленных. Из пленников-мужчин были убиты все, способные носить оружие. Поскольку варвары не могли избежать столкновения, они устроили крепость из составленных повозок, в середине обвода поместив детей и женщин. Ромеи, приблизившись к гетам – таково древнее имя этих варваров, – не решались сойтись с ними врукопашную: они боялись дротиков, которые варвары со своего укрепления метали в коней. Тогда ромейский командир по имени Александр на родном языке ромеев приказал им сойти с коней и встретить военные опасности лицом к лицу. И вот они, спешившись, подступили к укреплению, стреляя и отражая бросаемые стрелы. Таким образом, битва затягивалась для обеих сторон, и тогда один ромей бросился вперед, вскочил на повозку, связанную с остальными укреплениями и охранявшую варваров, а затем, встав на ней, принялся разить мечом [всех], кто приближался. Тут варвары оказались перед неумолимой бедой, ромеи с этого момента начали разрушать варварское укрепление. Отчаявшись в спасении, варвары вырезали оставшихся пленных. Ромеи, совершив победный натиск, перебили находившихся в укреплении варваров, но с трудом и слишком поздно.
На другой день победители сообщали стратигу о случившемся. На пятый день стратиг прибыл на это место и, увидев дела рук передового отряда, воздал ему дарами за подвиги…
Петр, не вынеся упреков, содержавшихся в письме автократора… снялся с лагеря и, сменив четыре стоянки, прибыл в места нахождения славян. Но на десятый день автократор Маврикий отправил брату императорское послание, [требуя] остаться во Фракии, ибо Маврикий узнал, что полчища славян готовы обрушиться на Византий. Поэтому стратиг двинулся к крепости Писту, затем прибыл к Залдапе. На второй день он пошел к городу Ятрус и, наконец, миновав крепость Латаркий, разбил лагерь у Нов. А местные жители, услышав, что предстоит прибытие стратига, вышли из города и, встретив его с большими почестями, просили Петра стать вместе с ними участником празднества [в честь] мученика Луппа; а канун праздника мученика Луппа был именно в этот день. Стратиг отвечал, что не может оставаться на [целый] день в этом месте из-за спешности своего похода. Но горожане, усилив настояния, неотступными мольбами заставили стратига принять участие в празднике.
<…> На четвертый день Петр отправил тысячу воинов разведать врага. Они натолкнулись на десять сотен булгар. Поскольку между ромеями и хаганом был мир, варвары двигались беззаботно, ромеи же в соответствии с приказом стратига пустили в ход против варваров дротики. Булгары прислали парламентеров, отказываясь от битвы и убеждая ромеев не нарушать мира. Экзарх отряда переправил послов к стратигу, стоявшему в восьми милях от этого места. Петр, отвергнув миротворческие доводы, велел передовому отряду предать варваров мечу.
<…> Стратиг… приказывает войску переправиться через реку, не считаясь с возможностью того, что там окажутся враги. Когда [первая] тысяча перешла реку, варвары ее полностью уничтожили. Узнав об этом, стратиг сделал так, чтобы группы [воинов] переправлялись не рассеянно, но все вместе, – ведь, пересекая реку в малых количествах, они становились бессмысленной жертвой врага. Когда ромейское войско было таким образом приведено в порядок, варвары выстроились на берегу реки. Ромеи же стали засыпать варваров копьями с лодок. Те не смогли устоять под тучей выпускаемых [по ним] стрел и оставили берег осиротевшим. Тогда же погиб и их таксиарх… (военачальник. – Ред.) Пирогаст: пораженный стрелой в бок, он умер, ибо рана оказалась смертельной. Как только пал Пирогаст, враги обратились в бегство, ромеи стали хозяевами речного берега. Затем они принудили к бегству толпы варваров и учинили большую резню, но не могли долго продолжать преследование из-за отсутствия коней и вернулись в лагерь.
На следующий день проводники, ведшие войско, окончательно заблудились, так что воинов охватила жажда. Беды продолжались. Не перенеся отсутствия воды, ромеи утоляли жажду вином. Несчастье длилось и на третий день. И все войско погибло бы, если бы какой-то захваченный варвар не сказал, что всего в четырех парасангах находится река Иливакия. Так ромеи к утру достигли воды. И вот одни, преклонив колени, жадно тянут ее губами, другие черпают пригоршнями, иные наполняют из потока сосуды.
Чудеса святого Димитрия Солуиского
…Действительно величайшим чудом из великих чудес было… другое. Когда… славяне на свою погибель коварно задумали и изготовили защитное оружие и приспособления для нападения на город (Фессалоники. – Ред.) – один придумывал новые неизвестные машины, другой делал, изобретая, новые мечи и стрелы, – они соревновались друг с другом, стараясь казаться более сообразительными и более усердными в помощи племенным вождям. Был среди них один из этого народа славян, умевший достойно держать себя, дельный и разумный, а также благодаря его большому опыту сведущий в сооружении и устройстве боевых машин. Он просил самого князя дать ему разрешение и помощь, чтобы соорудить великолепную башню из крепко соединенных бревен, поставить ее, искусно укрепив, на колеса или какие-нибудь катки. Он хотел покрыть ее свежесодранными шкурами, установить сверху камнеметы и оковать с двух сторон в виде… меча. Сверху же, где зубцы, будут ходить гоплиты. Она была бы в три этажа, чтобы в ней помещались лучники и пращники, – словом, соорудить такую машину, с помощью которой, как он утверждал, они обязательно возьмут город.
Когда архонты славян, удивленные описанием странного сооружения, о котором рассказано, отнеслись с недоверием к его словам, они повелели изобразить на земле устройство указанной машины. Мастер же, который изобрел это сооружение, ничуть не поколебавшись, воспроизвел изображение машины на земле. Убедившись наконец в том, какой ужас она должна вызывать, они охотно дали много юношей: одних рубить лес для основы, других, опытных и сильных, для его отделки, третьих, искусно обрабатывающих железо, для ковки, четвертых в качестве воинов и мастеров по изготовлению метательного оружия. И было огромное стечение помогающих [в строительстве] упомянутой машины. Когда же они один за другим собрались для этого дела и наконец работа должна была начаться, тогда заступник и защитник всех славный Димитрий, заботливо предвидящий будущее, явился тому, кто намеревался строить машину, и, ударив по лицу рукой, лишил рассудка и памяти. Так что тот сразу стал убегать от своих.
Они вернули его для работы, но он опять убежал еще дальше. И чем ближе они хотели подойти к нему, тем дальше он уходил от них. Потеряв таким образом разум, он жил в труднопроходимых горах, как дикий зверь, без одежды, избегая всех людей и скрываясь. Поэтому в конце концов работа над этой сложной машиной была оставлена.
Упомянутый же мастер по-прежнему оставался в пустыне, пока подготовка осады не была остановлена [заботами] мученика. И тогда изобретатель этой машины, придя наконец в себя, рассказал всем, как ему явился мученик. Когда он начал работу, он увидел какого-то огненного мужа в прекрасных одеждах, который ударил его рукой по щеке. И с тех пор он потерял рассудок и память, всех принимал за мученика и убегал. Он снова увидел его, и тот вернул его из пустыни и сказал ему, чтобы он не боялся, а шел в город искать его. [Мастер] пошел и стал искать святого чудотворца, спасителя отечества и нашел его. И когда понял, что именно он воспрепятствовал [созданию] этой машины, сразу же искренне уверовал в Бога и святого мученика Димитрия и был удостоен пречистого крещения, возвестив всем о вышесказанном чуде.
И вновь помощь явилась по заступничеству градолюбца. Когда все славяне со Стримона и с Ринхина наконец немного успокоились, сложив оружие, они грабили мореплавателей, посланных в царственный город, чтобы доставить урожай с островов, от Узкого моря (имеется в виду, по-видимому, пролив Босфор. – Ред.) и из мест около Париона и Проконесса, и, забирая в плен вместе с кораблями тех, кто находился в таможне, с множеством судов уходили домой к [своим] «мешкам». Тогда повелитель всего, венчанный Христом наш василевс (царь. – Ред.), видя, что враги проявляют упорство и дерзость не только по отношению к нашему городу, но также осмеливаются нападать на самих правящих, приказал своему христолюбивому воинству выступить в поход против [славян] со Стримона через Фракию и [земли] напротив нее, причем не тайно или скрыто, но известив их о наступлении. Узнав [об этом], [славяне] заняли теснины и укрепленные места и вооружились для сопротивления ромейскому войску. Они просили о всяческой военной помощи у разных варварских союзных [им] князей.
Но и на этот раз… могучий мученик вместе с другими святыми вооружился и возвысил победами ромейское войско над славянами. Они перебили в засадах, которые устроили сами [славяне], более сильных из них и видных, а также гоплитов. И побежало все варварское племя, а некоторые, тайно проникнув в наш богохранный город, побуди при этом [горожан] выйти к находившимся вблизи их хижинам и взять припасы, так как из-за несказанного страха и избиения, которое там было, семьи, оставив все, бежали [в глубь] области. И можно было видеть мертвых [славян] и бегущих горожан, вместе с женами и детьми, направляющихся в хижины, расположенные вокруг Литы и других ближайших мест, и уносящих [оттуда], взвалив на плечи, хлеб, овощи, другие припасы и прочее для пропитания, шли безоружные и, как обычно… в пути и в жару полуодетые. И то, что они задумали против нашего города, промысл свыше по [предстательству] мученика обратил на них.
Послав туда войско для борьбы со славянами, правивший нами справедливо и благочестно отправил сюда корабли с хлебом еще до того, как мы его попросили. И тогда как правители и в этом случае бездействовали от страха из-за того, что они вывезли отсюда хлеб, и еще не были с позором разоблачены и обманывали, говоря, что и пяти тысяч [модиев] хлеба совершенно достаточно для города, вышеупомянутый государь наш по Божию внушению приказал отправить нам шестьдесят тысяч [модиев] хлеба. Когда вместе с отправкой хлеба и других припасов отплыли и суда для их охраны, варвары, доведенные до крайности, заговорили наконец о мире…
Патриарх Никифор
III
[Он] (вождь племени булгар Куврат. – Ред.) заповедал никогда не отказываться от совместной жизни друг с другом, чтобы благодаря добрым взаимоотношениям уцелело все находящееся под их властью. Они же, сочтя пустяком отеческие наставления, по прошествии недолгого времени разлучились друг с другом, отделив каждый свою часть народа. Первый сын по имени Баян, в согласии с завещанием отца, остался в прадедовской земле вплоть доныне, второй же, называемый Котрагом, перейдя через реку Танаис, поселился напротив них. Четвертый, перейдя реку Истр, располагается в Паннонии, находящейся ныне под аварами, став в подчинение местному племени. Пятый же, обосновавшийся в Равеннском Пентаполе (на адриатическом побережье Италии с городами Анкона, Римини и др. – Ред.), оказался данником ромеев. Наконец, третий брат, по имени Аспарух, переправившись через реки Днепр и Днестр, поселился около Истра, достигнув места, удобного для жительства, называемого на их языке Оглом, недоступного и непреодолимого для врагов. Спереди оно защищено и благодаря труднопроходимости [края], и из-за того, что является болотистым. Сзади же оно окружено, как стеной, неприступными обрывами. Итак, поскольку народ таким образом разделился и раздробился, племя хазар из глубин так называемой страны Верилии (предположительно Северный Дагестан. – Ред.), так как оно жило вблизи сарматов, нападало отсюда [на соседей] с величайшей безопасностью и достигло, подвергнув набегу все это, пространств земли над Евксинским Понтом и [самого] моря. Вместе со [всем] этим сделав и Баяна подвластным себе, оно принудило [его] к уплате дани.
А Константин (византийский император. – Ред.), когда узнал, что народ, уставивший шатрами Истр, принялся разорять в набегах места, соседние с державой ромеев, выступил – в целях обороны – против этого народа, переправив во фракийскую область тяжеловооруженное войско, а также снарядив флот. Булгары же, увидев скопление и всадников и судов, а также будучи поражены внезапностью и неожиданностью [нападения], бежали в свои укрепления, оставаясь там четыре дня. И так как ромеи не имели возможности сразиться с ними из-за труднопроходимое™ места, те, придя в себя, стали смелее. Василевс же, пораженный болезнью – болями в ногах – и сильно страдавший, отплыл в город Месиврию для лечения (там находились целебные горячие источники. – Ред.), приказав архонтам и войскам осаждать укрепления и делать все возможное для отражения [враждебного] народа. Но разнес слух, что василевс бежал. Приведенные этим в замешательство [воины] поспешно бежали, хотя никто [за ними] не гнался. А булгары, видя [это], стали [их] упорно преследовать, и кого бы из войска [ромеев] ни настигали, убивали, а большинство же ранили. Переправившись через Истр, [они пришли] к так называемой Варне близ Одисса и расположенного выше внутреннего пространства. Видя надежность и безопасность места, [огражденного] со всех сторон и благодаря реке и благодаря труднопроходимой местности, они здесь раскинули шатры. Они завладели и близлежащими народами славян и поставили одних из них охранять все соседствующее с аварами, а других – стеречь все близкое к ромеям. Когда же они укрепились и увеличились [в числе], они стали опустошать деревни и городки во Фракии. Василевса же вынудила необходимость, видя это, заключить договор о выплатах им.
IV
…Вместе с тем он (император Юстиниан II. – Ред.) нарушил и установившийся с булгарами мир (упомянутый выше договор. – Ред.). Переведя во фракийские земли конные войска, он тотчас выступил против славян. Совершив поход вплоть до Фессалоники, он захватил много тамошних славянских племен, одних войной, а других – обещаниями… Из них набрал войско до 30 тысяч народа, и народ, который вооружил, стал именовать избранным войском… Опираясь на них, он осмелился разорвать мир, заключенный его отцом с саракинами (сарацинами. – Ред.).
Феофан Исповедник
XX
…Когда же они (булгары во главе с Аспарухом. – Ред.) овладели также из находящихся поблизости славянских племен так называемыми «Семью родами», они поселили северов от передней теснины Верегава к районам на восток, а в район к югу и западу, вплоть до Аварии, – остальные «Семь родов», находящихся под пактом (Аспарух пришел к соглашению с представителями семи славянских племен о сотрудничестве. – Ред.). Итак, когда они распространились в этих местах, они возгордились и стали нападать на находящиеся под ромейским управлением крепости и деревни и порабощать их. Вынужденный этим, василевс замирился с ними, согласившись, к стыду ромеев, по множеству грехов [их], предоставлять им ежегодную дань. Ведь удивительно было слышать и далеко и близко живущим, что всех сделавший своими данниками – и тех, кто на востоке и на западе, севере и юге, – был побежден этим мерзким новоявленным племенем.
XXI
Юстиниан нарушил… с булгарами утвержденный мир, расстроив оказавшиеся урегулированными его отцом установления, и повелевает [затем] переправить во Фракию кавалерийские фемы (конные отряды. – Ред.), желая поработить и булгар, и славинии (славян. – Ред.).
В этом же году (688/89. – Ред.) Юстиниан выступил в поход против Славинии и Булгарии. Булгар, встретившихся случайно, он отбросил, дойдя в набеге до Фессалоники, а что до великих полчищ славян, то одних он подчинил войной, других же как перебежчиков водворил в краях Опсикия, переправив у Авидоса. Остановленный же на пути при возвращении булгарами в тесной клисуре (по мнению ученых, или в теснинах Родопских гор, или в устье реки Рендина. – Ред.), он едва сумел пробиться после резни его войска и многочисленных ранений [от врагов].
Папа Григорий I
I
Григорий – Каллинику, экзарху Италии. Наряду с тем, что вы сообщили мне о победах над славянами, знайте, что великой радости преисполнен я оттого, что подателю сего спешащие с Капрского острова (небольшой остров в Истрии. – Ред.) соединиться со святой церковью направлены вашим превосходством к святому Петру, князю апостолов.
II
Григорий – Максиму, епископу Салонскому (имеется в виду г. Салоны в Далмации. – Ред.). Прибыв в город Рим, общий сын [наш] пресвитер Ветеран нашел меня столь ослабевшим от подагры, что я никак не мог сам ответить письмами твоей братской милости. По поводу же народа славян, который сильно вам угрожает, я весьма сокрушаюсь и тревожусь. Сокрушаюсь оттого, что уже, вместе с вами, претерпеваю. Тревожусь, ибо через истрийский вход они начали уже вторгаться в Италию.
Фредегар
I
…В год 40-й царствования Хлотаря человек по имени Само, по рождению франк, из округа Санского, увлек с собой многих купцов [и] отправился торговать к славянам, прозываемым винидами. Славяне уже начали восставать против аваров, прозываемых гуннами, и царя их хагана. Виниды уже издавна были «бефульками» («бефульки» – «бычки», «волопасы» и одновременно бастрюки, то есть побочные дети. Судя по контексту, «бефульки» – подневольные воины. – Ред.) гуннов, ибо, когда гунны шли в поход против какого-либо народа, гунны, собрав свое войско, стояли перед лагерем, виниды же сражались. Если они оказывались в состоянии победить, тогда гунны подходили, чтобы захватить добычу. Если же винидов одолевали, то, поддержанные гуннами, они вновь обретали силы. «Бефульками» потому называли их гунны, что они шли впереди гуннов, образуя в сражении двойную боевую линию. Гунны каждый год приходили зимовать к славянам, брали жен славян и дочерей их к себе на ложе; сверх других притеснений славяне платили гуннам дань. Сыновья гуннов, рожденные [ими] от жен и дочерей винидов, не выдержав, наконец, злобы и притеснения и отвергнув господство гуннов, как я упомянул выше, начали восставать. Когда виниды пошли походом против гуннов, купец Само, о котором я рассказал выше, отправился с ними в поход; и там столь большая доблесть проявилась в нем против гуннов, что было удивительно, и огромное множество их было уничтожено мечом винидов. Узнав доблесть Само, виниды избрали его над собой королем; там он и царствовал благополучно 30 и 5 лет. Во многие битвы вступали против гуннов виниды в его царствование; благодаря его совету и доблести виниды всегда одерживали над гуннами верх. Было у Само 12 жен из рода славян; от них он имел 22 сына и 15 дочерей.
III
…Славяне, именуемые винидами, в королевстве Само в большом множестве убили франкских купцов и разграбили [их] добро; это было началом распри между Дагобертом (Дагобер I – франкский король с 629 по 639 г., представитель династии Меровингов. – Ред.) и Само, королем славян. И направил Дагоберт посла Сихария к Само, добиваясь, чтоб [тот] приказал дать справедливое возмещение за торговцев, которых его люди убили или у которых они незаконно отняли имущество. Само не захотел видеть Сихария и не позволил, чтобы тот к нему явился, [тогда] Сихарий, одевшись, как славянин, предстал вместе со своими людьми перед взором Само [и] передал ему все, что было поручено. Но, как свойственно язычеству и гордыне порочных, ничего из того, что совершили его люди, Само не поправил, пожелав лишь устроить разбирательство, дабы в отношении этих и других раздоров, возникших между сторонами, была осуществлена взаимная справедливость. Сихарий, как неразумный посол, произнес слова осуждения, которые [ему] не было поручено говорить, и угрозы против Само, ибо Само и народ его королевства должны-де служить Дагоберту. Отвечая, Само, уже уязвленный, сказал: «И земля, которой владеем, Дагобертова, и сами мы его [люди], если только он решит сохранять с нами дружбу». Сихарий сказал: «Невозможно, чтобы христиане и рабы Божьи могли установить дружбу с псами». Само же возразил: «Если вы Богу рабы, а мы Богу псы, то пока вы беспрестанно действуете против Него, позволено нам терзать вас укусами». [И] выгнан был Сихарий с глаз Само.
Когда он сообщил Дагоберту, тот надменно приказал [собранное] со всего королевства австразийцев (Австразия – северо-восточная часть франкского государства Меровингов. – Ред.) войско двинуть против Само и винидов; когда тремя отрядами войско напало на винидов, также и лангобарды, за плату от Дагоберта, выступили в то же время как неприятели против славян. Славяне, со своей стороны, в этом и других местах приготовились; войско леманов с герцогом Хродобертом в [той] стороне, где оно вторглось, одержало победу. Лангобарды также одержали победу, и большое количество пленных из страны славян увели с собой алеманны и лангобарды. Когда же австразийцы окружили крепость Вогастисбурк, где заперся внутри стен многочисленный отряд стойких винидов, и три дня сражались, то многие из войска Дагоберта были там же уничтожены мечом и оттуда бегом, оставив все палатки и вещи, какие имели, возвратились в свои жилища. Много раз после этого виниды вторгались в Тюрингию и другие области ради разорения Франкского королевства. Также и Дерван, князь народа сорбов, которые были из рода славян и уже издавна относились к Франкскому королевству, предался со своими людьми королевству Само. Победу же, которую виниды стяжали над франками, принесла не столько храбрость славян, сколько безрассудство австразийцев, так как они видели к себе ненависть Дагоберта и беспрестанно подвергались ограблению.
Бонифаций и Захария
II
Дражайшему и в любви Христовой прочих королей превосходящему, славной империей англов правящему, королю Этельбальду архиепископ Бонифаций [и другие епископы шлют] непреходящий привет любви во Христе.
<…> Не только христиане, но даже язычники считают [это] (распутную жизнь. – Ред.) стыдом и позором. Ибо и язычники, истинного Бога не ведая, в силу самой природы соблюдают в этом деле то, чего требует закон и что изначально установил Бог, так как, блюдя брачные союзы с собственными женами, они карают развратников и прелюбодеев.
<…> И винеды, гнуснейший и наихудший род людей, со столь великим усердием блюдут взаимную супружескую любовь, что жена после смерти своего мужа отказывается жить. И достойной похвалы считается у них жена, когда она собственной рукой предает себя смерти и сгорает на одном костре со своим мужем.
III
Достопочтенному и святейшему брату епископу Бонифацию епископ (он же папа. – Ред.) Захария, раб рабов Божиих.
<…> Поскольку о славянах, населяющих землю христиан, подобает ли брать с них подать, спросил ты, брат (письмо Бонифация папе, за исключением небольшого фрагмента, не сохранилось. – Ред.). Здесь совета не нужно, ибо суть дела очевидна. Ведь если будут жить без подати, то когда-нибудь начнут считать эту землю своей собственной; если же станут платить подать, то будут знать, что у этой земли есть господин.
Павел Диакон
XII
…Страстно желая снискать себе славу победителя славян, он (Фердульф, герцог Фриульский; Фриульское герцогство входило в состав Лангобардского королевства. – Ред.) принес себе и фриульцам большой вред. Он дал вознаграждение некоторым из славян, дабы они своим наущением направили войско славян в эту страну. Так и случилось, а это было причиной гибели великого множества людей во фриульском крае. Славянские разбойники напали на пастухов и стада овец, которые паслись по соседству с ними, а из них угнали себе добычу. В погоню за ними пустился правитель той местности, которого на своем языке называют «скульдахиз» («принуждающий к исполнению повинностей». – Ред.), муж знатный, могучий духом и силами, однако настичь этих разбойников не смог. В то время как он возвращался назад, ему встретился герцог Фердульф. Когда тот спросил, что стало с теми разбойниками, Аргаит – ибо таково было его имя – ответил, что они убежали. Тогда Фердульф в негодовании сказал ему так: «Когда бы мог что-либо делать мужественно ты, который носит имя Аргаит, происходящее от «арга» («малодушный», «лишенный доблести». – Ред.)!» А тот ему, распаленный величайшим гневом, потому что был мужем отважным, ответил так: «Да будет на то Божья воля, чтобы я и ты, герцог Фердульф, ушли из этой жизни не раньше, чем другие узнают, кто из нас больший арга».
И вот, когда они сказали друг другу эти низкие слова, через несколько дней случилось так, что войско славян, ради прихода которых герцог Фердульф давал вознаграждение, явилось с большими силами. Так как они разбили лагерь на самой вершине горы и добраться до них почти со всех сторон было трудно, то герцог Фердульф, прибыв с войском, начал обходить эту гору кругом, дабы, поднявшись по более пологим местам, он мог на них напасть. Тогда Аргаит, о котором мы говорили ранее, сказал Фердульфу так: «Вспомни, герцог Фердульф, как ты заявил, что я малодушен и никчемен, и назвал низким словом «арга». Теперь же да сойдет гнев Божий на того, кто из нас доберется до этих славян последним». Сказав это, он повернул коня и по неровному склону горы, где подъем был труден, заспешил к лагерю славян. Фердульф же, считая позором, если не он сам нападет на славян в этом трудном месте, последовал за ним по всяким неровным, тяжелым и непроходимым местам, а его войско, стыдясь не пойти за герцогом, двинулось вслед за ним. Итак, увидев, что они идут против них по крутому склону, славяне мужественно приготовились и, сражаясь с ними больше камнями и топорами, чем оружием, почти всех их, сбросив с коней, уничтожили. И так благодаря не силе, а случаю одержали победу.
Там погибла вся фриульская знать; там пал герцог Фердульф; там и тот, кто его подстрекал, лишился жизни. Там из-за зла раздора и непредусмотрительности было разбито такое множество храбрых мужей, какое при одном только согласии и здравом решении могло бы сокрушить многие тысячи врагов. Там, однако, один из лангобардов по имени Мунихиз, ставший впоследствии отцом Петра, герцога Фриульского, и Урса, герцого Ченедского (Ченедское герцогство лежало к западу от Фриульского и тоже входило в Лангобардское королевство. – Ред.), единственный поступил отважно и мужественно. Когда его сбросили с коня и один из славян, тотчас напав на него, связал ему руки веревкой, он связанными руками вырвал из правой руки этого славянина копье и им же его пронзил, а затем, связанный, бросился вниз по неровному склону и спасся. Мы прежде всего затем вставили это в свою историю, чтобы [впредь] не случилось из-за зла раздора чего-либо подобного.
XV
Ратхиз, став наконец, как мы сказали ранее, герцогом Фриульским, вторгся (в 738 г. – Ред.) со своими людьми в Карниолу (теперь Верхняя Крайна, или Гореньско, в Словении. – Ред.), страну славян, и, убив большое множество славян, все у них опустошил. Когда же славяне там на него внезапно напали, а он не успел еще взять у оруженосца свое копье, то первого, кто к нему приблизился, ударил палицей, которую держал в руке, и убил его.
Иоанн Ксифилин
А. поскольку Диоклетиан и Максимиан Геркулий добровольно оставили царствование (в 305 г. – Ред.), а власть досталась Максимиану Галерию, то некоторые из язычников со стороны Истра (ибо во множестве и под многими именами они поселились [там] – и гепиды, и мавританы, и скифы, и славяне (упоминание здесь о славянах исследователи расценивают как дань мифологии. – Ред.), и много прочих) – некоторые из них в эту пору легко перешли реку, потому что зимой она всегда накрепко замерзает и становится доступной, подобно земле, для продвижения людей и коней. Отсюда и до Фракии совершившие набег [язычники] бесстыдно разорили все селения. И немалые горести одолели автократора, [заботящегося о том], чтобы теперь наконец дать им отпор и обратить вспять врага. Как и полагалось, он стал приготовляться и, спешно собрав подвластных ему всадников, выступил навстречу варварам… А главарем тех язычников был Мармарот. Он, как и подобало ему, намного превосходил подданных своих, не одним лишь почетом главаря, но и ростом, силой и испытанностью в походах. Кроме того, как то присуще варварам, он был отменно наделен дерзостью и надменностью.
Сирийский «Смешанный хроникон»
В 934 (623 г. н. э. – Ред.) г. напали славяне на Крит и другие острова, и там были захвачены блаженные из Кеннешрэ (греч. Халкис – город и монастырь в Сирии на р. Евфрат. – Ред.), из которых было убито около двадцати мужей (речь идет о клириках и монахах. – Ред.).