Кузьма и Демьян – божьи кузнецы

Согласно православной традиции, различаются три двоицы святых братьев‑бессребреников, носящих имена Космы и Дамиана. Соответственно православной церковью отмечаются три дня памяти в году каждой из двоиц. Это 1/14 июля – чествование римских врачевателей‑бессребреников Космы и Да‑миана, мучеников, убитых, согласно житию, по зависти их учителем‑врачом в 284 году; 17/30 октября – день памяти мучеников бессребреников Космы и Дамиана, живших при царях Диоклетиане и Максимилиане, известных своими гонениями на христиан, эту двоицу святых называют аравлянами по происхождению (Аравийская страна) или киликийцами по месту страданий (г. Киликия); 1/14 ноября – почитание бессребреников и чудотворцев Асийских, родившихся в Малой Азии и воспитанных матерью‑христианкой Феодотией. В житии последних приводятся многочисленные сказания о чудесах, совершенных братьями. Это и исцеление тяжелобольных, и вылечивание от бешенства верблюда, и спасение жнеца, в рот которому во время сна вползла змея, и избавление женщины от угрожавшего ей бесчестья и другие.

     Мнения ученых относительно действительного количества двоиц святых братьев расходятся. Некоторые, в отличие от последователей православной церкви, полагают, что могло быть только две двоицы или одна, что по причине особого чествования святых в разные дни по случаю перенесения мощей, освящения церквей и тому подобного появились разные сказания, способствовавшие формированию представлений о трех разных парах братьев‑бессребреников с приписыванием отличных друг от друга дат и мест их рождения и деятельности.

     В народной традиции святые братья‑бессребреники были чрезвычайно почитаемы, без особого различения трех двоиц. С принятием христианства на Руси в их честь строилось множество храмов и монастырей. В одном Великом Новгороде с XII по XVI в. существовало пять церквей Космы и Дамиана. Об их деяниях слагались легенды, одна из которых – «Чудо святых чудотворцев и бессребреников Козмы и Дамиана о братчине» – появилась в Великом Новгороде в XIV веке и вошла в Четьи‑Минеи.

     В иконографии святых отражалась их причастность к врачебному мастерству: их изображали держащими в руках коробочки для хранения лекарственных средств.

     Традиционное сознание сохранило представление о Косме и Дамиане как «безмездных» врачевателях. В народе из Четий‑Миней было известно, что они «прияша от Бога дар исцелений и подаваху здравие душам же и телесам, врачующе всякия болезни, и исцеляюще всяк недуг и всяку язю в людях». Соответственно этому Кузьму и Демьяна почитали как покровителей лекарей и знахарей и обращались к ним с просьбами и молитвами об исцелении людей или животных. Имена святых нередко встречаются в заговорных текстах, направленных на избавление от кровотечений, грыжи, трясовицы (лихорадки), ураза (ушиба), уроков (сглаза), укуса змеи, скорби, а также от «ногтя» (падучей болезни скота) и других недугов. Вот как, например, выглядит обращение в тобольском заговоре от зубной боли, где святые братья превращаются в единый персонаж: «Батюшка Козьма Демьян лежит в пещере, его белые зубы не болят, и у меня раба Божия (имярек) не боли».

     Вместе с тем в народном восприятии свв. Кузьма и Демьян наделялись значительно более широким, чем в церковной традиции, спектром функций, а дни их памяти соотносились с кругом занятий крестьян и кузнецов – ремесленников, обслуживавших крестьянский труд.

     В народе Кузьму и Демьяна считали «рукомесленниками», называя кузнецами‑бессребрениками, а также святыми или Божьими кузнецами. Кузнечные мастера почитали их своими покровителями и отмечали осенний день их памяти – 1/14 ноября – как профессиональный праздник, в который никогда не работали. Представления о свв. Косме и Дамиане как кузнецах отчасти могут объясняться созвучием имени Космы в русской огласовке – Кузьма – со словами «кузня», «кузнец» и одноко‑ренными им, если также учесть, что в народном сознании образы братьев зачастую сливались в одно лицо, называемое «Кузьма‑Демьян». В загадке через имя Кузьма загадывается даже продукт работы кузнеца – кованая цепь: «Узловат Кузьма, развязать нельзя». Кроме того, для крестьянина, основным занятием которого являлось земледелие, ремесло братьев – врачевание, по церковной традиции, и кузнечество, по народной, – в равной степени связывалось с представлениями об особом магическом знании, недоступном обычному человеку. Еще одним основанием для восприятия святых братьев кузнецами послужило, вероятно, то, что в рамках крестьянского календаря день их памяти в ноябре соотносился с наступлением зимы и соответственно холодов. Поэтому народ воспринимал Кузьму и Демьяна как природных кузнецов, заковывающих воду и землю в ледяные оковы и создающих зимнюю стужу. В русле этих представлений с днем памяти святых связано значительное число русских пословиц и поговорок, народных примет:

     Кузьма‑Демьян – божий кузнец, дороги и реки кует;

     Невелика у Кузьмы‑Демьяна кузница, а на всю святую

     Русь в ней ледяные цепи куются;

     Из Кузьмодемьяновой кузницы мороз с горна идет!;

     Козьма‑Демьян с гвоздем, Никола с мостом;

     Кузьминки – от осени одни поминки;

     Кузьма и Демьян – проводы осени, встреча зимы, первые морозы;

     Если на Козмодемьяна лист остается на дереве, то на другой год будет мороз.

     Образы Кузьмы и Демьяна как кузнечных мастеров встречаются также в легендах и сказках. Согласно повествованиям, они куют сохи и плуги и раздают их людям, учат человека земледельческому труду. У восточных славян известны также поверья этиологического характера, в которых Кузьма и Демьян рисуются как кузнецы, выковывающие на небе звезды.

     Через причастность святых братьев к кузнечеству и соответственно к стихии огня образы Кузьмы и Демьяна в народном сознании могли быть соотносимы с языческим культом бога‑гро‑мовника Перуна и, в частности, с его функцией противоборства с противником хтонической природы. Мотив противостояния святых братьев врагу, например, присутствует в северном поверье, согласно которому, цепи, скованные божьими кузнецами Кузьмою и Демьяном, Михаил‑архангел налагает на дьявола. В восточнославянских фольклорных текстах противником святых кузнецов может выступать нечистая сила, Змей, черт. Так, в белорусской сказке «Иван Пупялов» заглавный герой, убив трех змеев и трех змеевых дочек, прячется в кузне Кузьмы и Демьяна от летящей за ним матери‑змеихи, «раззявившей рот от неба до земли»; кузнецы убивают змеиху, защемляя ее язык раскаленными щипцами и колотя по нему молотами. Мотив спасения людей от змеи или змея Кузьмой и Демьяном и использования ее (его) силы во благо встречается в южнорусских, белорусских и украинских легендах. Вот как этот сюжет представлен в гомельской традиции:

     Были некогда ковали Кузьма‑Демьян. И была змея. Так она поедала людей. И добирается уже до них. «Что, брат, сделаем мы железную соху!» Сделали они соху и говорят змее: «Пролизнешь трое этих дверей, так мы тебе сядем на язык, ты нас и съешь!» Она раз лизнула, другой лизнула, и третий – и пролизала трое дверей. Они ее тогда цап! Да за язык ее клещами. Да один гвоздит по голове, а другой запрягает ее в соху. Как запрягли ее, так пахали на ней лес, пахали они поля, пахали все и не давали пить, пока не припахались к Непру. Как подошли к Непру, она как вырыла ров, как стала пить – и отпряглась.

     В некоторых легендах братья‑кузнецы первым плугом, выкованным ими, пашут землю на лютом змее «от моря до моря».

     Чудо‑Юдо. Русский рисованный лубок.

     Как и в христианской традиции, в народных поверьях свв. Кузьма и Демьян почитались как покровители браков. При этом их воспринимали как кузнецов, которые выковывают свадебные венцы и сами свадьбы. Это представление отразилось в народном определении святых: «Кузьма‑Демьян – свадебный кузнец». Благополучие и долговечность брака считались зависящими от качества работы святых кузнецов. Эта идея нашла воплощение в мотивах «изготовления» свадьбы в свадебной лирике, где сами Кузьма и Демьян зачастую изображаются как одно лицо, причем женского пола, что, возможно, связано с наследованием ими функции женского языческого божества, покровительствующего браку. Так, в свадебной песне к ним обращались:

     Матушка, Кузьма‑Демьян!

     Скуй нам свадьбу

     Крепко‑накрепко,

     До седой головушки,

     До долгой бородушки!

     Кузьма‑Демьян

     По сеням ходила,

     Гвозди собирала,

     Свадьбу ковала!

     Или:

     Ты и скуй нам, Кузьма‑Демьян, свадебку!

     Чтобы крепко‑накрепко,

     Чтобы вечно‑навечно,

     Чтобы солнцем не рассушивало,

     Чтобы дождем не размачивало,

     Чтобы ветром не раскидывало,

     Чтобы люди не рассказывали!

     В некоторых случаях через образ «Кузьмы‑Демьяна» обозначается непосредственно свадьба:

     Батюшка посаженый

     И матушка посаженая <…>

     Благословите все от старого до малого

     Кузьму‑Демьяна сыграть.

     Осенний день памяти Кузьмы и Демьяна – 1/14 ноября – входил в один из традиционных периодов проведения свадеб. В нижегородской традиции именно с него начинался свадебный сезон. Этот день назывался «Кузьминки» или «Кузьмоде‑мьянки» и повсеместно в России считался девичьим праздником. Многие обряды и действия, которые совершались девушками в этот день, соотносились со свадебной обрядностью и идеей смены статуса представительниц взрослой девичьей группы.

     В Кузьминки девушка, достигшая брачного возраста, становилась хозяйкой дома: она готовила еду и угощала свою семью; основным блюдом в этот день была куриная лапша. Вечером, а иногда и на протяжении трех дней девушки устраивали «кузьминскую» «ссыпчину», для чего заранее снимали избу, вместе собирали по деревне продукты – картофель, масло, яйца, крупу, муку – и готовили праздничные блюда, среди которых обязательно была каша. Нередко для девичьей трапезы варили и козьмо‑демьянское пиво.

     В Нижегородской губернии в Кузьминки девушки группами ходили по дворам с украшенным веником, точно таким же, какой в свадебном обряде символизировал девичью красоту, и просили пшено, муку и тому подобное: «Подайте на Кузьму‑Демьяна, на девичий праздник!» Продукты отдавали хозяйке, у которой снимали избу, и та варила кашу, делала «черепешники» (караваи с пшеном), блины. На Новгородчине девушки‑подростки, собрав по домам крупу и масло для каши, варили ее в нескольких горшках и совместно ели: сначала съедали блюдо каши с постным маслом, затем блюдо со скоромным маслом, а «на заглот‑ку» – со свиным салом. В некоторых местностях девушки продавали кашу парням за несколько копеек, накладывая ее в чашки, а полученные деньги делили между собой.

     После угощения начинались пение, пляски и игры молодежи, среди которых обязательно были так называемые «поцелуйные» – завершавшиеся поцелуем парня и девушки. В Нижегородской губернии девушки делали куклу: на ухват или сковородник надевали шушпан, приставляли руки из палочек, вели ее «на ходилках». С этой куклой они по очереди плясали, парни в пляске не участвовали, а лишь наблюдали за ней.

     Кузьминская посиделка могла продолжаться всю ночь. Когда заканчивалось угощение, парни отправлялись «на промысел» – воровали соседских кур, причем традиционно кражи подобного рода крестьянами не осуждались.

     Нижегородские девушки праздновали Кузьму‑Демьяна три дня: два дня рядились молодцами, ходили на посиделки, пели, плясали. На третий день все снова рядились мужиками, а одна девушка изображала невесту. За деревней, на дороге, ее «венчали» с «парнем».

     В Пензенской губернии и ряде других мест вечером в последний день праздника осуществлялся обряд «свадьбы и похорон Кузьмы‑Демьяна», который до этого мог проводиться и во время летних Кузьминок (правда, летний день чествования Кузьмы и Демьяна отмечался, как правило, женщинами и считался «бабьим» праздником). Для совершения ритуала девушки изготавливали чучело, набивая соломой мужскую рубаху и штаны, приделывая к этой конструкции голову. На чучело надевали верхнюю одежду из сукна, опоясывали его кушаком и обували в старые лапти. Затем чучело усаживали посреди избы и устраивали шуточное «венчание» – «женили Кузьку» на одной из девушек. Действо завершалось тем, что «женатого Кузьку» укладывали на носилки и несли в лес, где его раздевали, разрывали на части, плясали на разметанной соломе от чучела и наконец сжигали ее. Значение этого обряда, близкого по структуре к характерным для земледельческих культур ритуалам проводов‑«похорон» – проводы Масленицы, уничтожение троицкой березки, похороны Костромы и Ярилы и подобные, – соотносится с идеей продуцирования как применительно к силам природы, так и к человеку.

     В целом девичий праздник, отмечаемый в день Кузьмы и Демьяна, характеризовался знакомством молодежи, играми и ухаживаниями, способствуя возникновению новых брачных пар. Тема брака поддерживалась также на уровне обрядовой пищи: основным угощением на Кузьминках были такие свадебные блюда, как каша, куриная лапша, жареные куры и петухи.

     Приготовление в Кузьминки ритуальных блюд из курицы не только для девичьих трапез, но и во всех домах связано также с традиционными представлением о Кузьме и Демьяне как «курятниках» и «кочетятниках» – «куриных богах», покровителях кур. Поэтому день памяти святых братьев называли еще «курячьими именинами», «куриным праздником».

     В Саратовской губернии в этот день «ломали кочетов» (резали петухов), во всяком доме считали обязанностью иметь на столе зажаренного петуха или курицу. Здесь и девушки для своей кузьминской ссыпчины приносили с собой жареных петухов и кур, которых, по заведенному обычаю, крали накануне вечером у своих родителей и родных. При этом считалось важным, чтобы никто не видал похищения, хотя никто и не стал бы преследовать этой кражи.

     В Калужской губернии праздник в день Кузьмы и Демьяна назывался «Самокур». Здесь в этот день ходили по избам ряжеными – одевались цыганками, выворачивали шубы. Подходя к дому, ряженые пели песни, имеющие магическое значение:

     Чтобы курочки водились,

     На насеточку садились,

     Ушастенькие, головастенькие!

     Ку‑ка‑ре‑ку, ку‑ка‑ре‑ку, ку‑ка‑ре‑ку!

     Ряженым подавали хлеб, сало, деньги. Если скупые хозяева не одаривали обходчиков, то им пели: «Самокур, дери кур!»

     Обычай отмечать «куриные именины» существовал у русских издавна. В Москве, например, женщины утром отправлялись с курами к церкви Космы и Дамиана. После обедни пожилые женщины служили молебны для благополучия домашней птицы. В народе говорили: «На Кузьму‑Демьяна – курица именинница, и ей Кузьме‑Демьяну помолиться надо». Хозяева отправляли родственникам кур в качестве подарка.

     В деревнях Воронежской и Пензенской губерний «куриные именины» знаменовались молебнами, проводимыми в курятниках или около них, окроплением птицы святой водой, а также приношением кур и цыплят в церковь. В некоторых местах у русских было принято, чтобы женщины приходили с курами на барский двор и «с челобитьем» подносили их своей барыне на «красное житье». Та в ответ одаривала крестьянок лентами на «убрус‑ник» (головное полотенце). «Челобитных кур» не убивали, а приносимые ими яйца считали целебными: их давали больным, страдающим желчной болезнью.

     В день памяти святых братьев обязательно резали кур для приготовления обеда, что отразилось в народных поговорках: «На Кузьму‑Демьяна куриная смерть», «Кузьма‑Демьян да Жены‑мироносицы – куриная смерть». На Тамбовщине говорили: «На Козмодемьяна курицу на стол!» По народным представлениям, приготовление блюд из кур и петухов являлось жертвой курьим покровителям Кузьме и Демьяну, способствующей тому, чтобы в крестьянском хозяйстве весь год велась птица. В Курской губернии с этой же целью было принято забивать трех курят, которых готовили и ели утром, в обед и вечером. Праздничная трапеза сопровождалась специальной молитвой: «Кузьма‑Демьян – сребреница! Зароди, Господи, чтобы писклятки водились». Во время еды старались не ломать кости птицы, так как в противном случае, по поверьям, цыплята в хозяйстве будут рождаться уродливыми. В Ярославской губернии петуха для приготовления обрядового блюда выбирал и отрубал ему голову топором старший в доме. Ноги птицы бросали на крышу избы, чтобы водились куры. Самого петуха варили и съедали за обедом всей семьей.

     В Рязанской губернии о жертве Кузьме и Демьяну было принято заботиться еще с весны. Для этого ходили по деревне и просили у каждой хозяйки по два яйца со словами: «пожалуйте мне курочку да кочетка!» Яйца бережно клали за пазуху, а собрав штук двадцать пять, возвращались домой. После заката солнца яйца складывали в шапку и молились: «Матушка Кузьма‑Демьян, зароди цыпляток к осени; курочку да петушка тебе зарежем!» После этого яйца клали в кошелку, куда сажали курицу. А осенью, в день Кузьмы и Демьяна выполняли данное обещание: резали и жарили курицу и петуха, либо двух петухов и съедали их. Этот обычай назывался «кур молить».

     Святые братья нередко воспринимались как покровители не только домашней птицы, но и всего скота, о чем упоминал еще протопоп Аввакум в своем «Житии»: «Кузьма и Дамиян человеком и скотом благодействовали и целили о Христе. Богу вся надобно: и скотинка, и птичка во славу Его, Пречистаго Владыки, Его же и человека ради». В связи с этим известен обычай в день Кузьмы и Демьяна задабривать мучающего скотину лихого дворового, прикармливая его. А если тот не успокаивался, то брали помело, садились лошадь, которую дворовой особенно не любил, и ездили на ней по двору, размахивая помелом и крича: «Батюшка дворовой! Не разори двор и не поби животину». К Кузьме и Демьяну обращались также пастухи с просьбой сохранить скот во время пастьбы.

     За свв. Кузьмой и Демьяном в традиции закрепилась функция покровительства не только мужского ремесла – кузнечества, но и различных женских работ. Этих святых особо почитали женщины и девушки в связи с типичными женскими занятиями. Так, к ним обращались с просьбами о помощи, когда начинали жатву: «Кузьма и Демьян, идите с нами жать». Те, кто осенью позже начал сезон прядения, чтобы не отстать от тех, кто начал работу раньше, принимаясь за пряжу, говорили: «Батюшка Кузьма‑Демьян! Сравняй меня позднюю с ранними». На Ярославщи‑не девушки‑подростки молились в день Кузьмы и Демьяна: «Научи меня, Господи, и прясть, и ткать, и узоры брать». В Саратовской губернии женщины в этот день приносили в церковь к концу обедни мотки ниток и, целуя крест, складывали свое рукоделье на амвон, отмечая таким образом «запрядки» – начало прядильного сезона. В тульской традиции к дню Кузьмы и Демьяна было принято завершать «обетные» работы: хозяйки продавали свои изделия из холста, а вырученные деньги использовали для покупки свеч к иконам и для подачи нищим и странникам. На Ря‑занщине женщины перед началом любого дела обращались к святым братьям: «Кузьма‑Демьян, матушка, помоги мне работать!»

     Сфера покровительства свв. Кузьмы и Демьяна распространялась также на земледельческие работам. При засеве нередко обращались к святым: «Кузьма‑Демьян – матушка полевая заступница, иди к нам, помоги нам работать!» В Ярославской губернии перед тем, как начать сеять лен, устраивали службу в честь Кузьмы и Демьяна. Во многих местах к осеннему дню памяти святых приурочивалось завершение молотьбы. Домолотки традиционно знаменовались приготовлением и вкушением праздничной каши. Одно из народных объяснений обычая варить «до‑молотную» кашу содержится в вологодской легенде. Согласно повествованию, Кузьма и Демьян были простыми работниками,

     которые охотнее всего нанимались молотить. При этом они никогда не требовали платы, а работали с уговором, чтобы только хозяева вдоволь кормили их кашей. Поэтому святых братьев называют «кашниками», а «домолотная каша» – обязательное блюдо, которым хозяева по окончании работы угощали молотильщиков. Работники, домолачивая последний овин, приговаривали: «Хозяину ворошок, а нам каши горшок», а садясь за угощение, обращались к своим покровителям: «Кузьма‑Демьян, приходи к нам кашу хлебать». В Московской губернии в день памяти святых хозяин на гумне произносил просьбу: «Кузьма‑Демьян, батюшка ремесленный, пошли, Господи, счастья и талантов, для всех доброе здравие, для всех братцев, сестриц и для всей нищей братии».