Получать новости по почте

Звериный эпос

Звери по своим инстинктам и привычкам, по движениям, крику, бегу, как и птицы по полету, искони служили для человека символическими выражениями различных явлений природы и соб­ственной духовной жизни. В их поведении и повадках он усматри­вал игру свойственных ему самому страстей, пороков и доброде­телей. Свои знания о земных животных древний славянин перено­сил в воображении на небесные атмосферные явления. Так, свист ветра, гром молнии, тучи, застилающие солнце, снег и дождь он объяснял криком, бегом и борьбой различных небесных зверей, птиц, огненных змей. Обращаясь к внутреннему миру своих чувств и мыслей, древний славянин находил повод для аллегорического сравнения себя с известными животными, обозначил их имена­ми и переносил их имена на самого себя. Так возникли аллегори­ческие названия некоторых народностей: фряг — лев, сара­цин — вепрь, литвин — тур, турок — змей, румын — выдра и т. п.

В основе таких представлений лежали положительные или отрицательные качества. Со временем мифическая символика исчезла, а в новейшие, христианские времена в образах животных стали сатирически изображать людские страсти и пороки.

Все басни и сказки о животных восходят к самым древним временам, когда существовали чисто мифические предания, и даже древнегреческому баснописцу VI в. до н. э. Эзопу принад­лежит честь лишь первой литературной обработки этих древ­нейших сказаний. Эта обработка придала им новую форму сати­рического рассказа, целью которого было моральное нравоучение.

На Руси сказания долго сохранялись в их первозданном ви­де— как народные сказки, тогда как на Западе в XII в. эти мотивы образовали так называемый звериный эпос. В XIII в. сформировались три главных эпоса, героем которых был Лис (латинский Reinardus Vulpus, французский Roman de Renard, южно-немецкий или саксонский Reineke Voss. Английские, гол­ландские, шведские переводы и переработки появились позднее — в XIV в.).

Частично эти сказания попали в поэзию южных славян. В рус­ской народной поэзии не сложились столь пространные эпо­пеи о жизни животных, но к образам диких зверей в древних рус­ских сказках добавились типичные черты, характерные для зверей в западноевропейских сказаниях, особенно волка и лисы. Вспом­ним сказки о хитрой лисе и глупом волке. С детства мы знаем сказку о том, как лиса притворилась мертвой, заставила мужика поднять ее и положить на телегу, на которой он вез рыбу. По до­роге лиса разбросала рыбу и сама сбежала. Встречается ей волк и просит у нее рыбы, а она ему отвечает: «Сам налови!»

До этого момента содержание сказок о лисе и волке у всех славянских народов было одинаковым, но дальше их сюжет в разных странах развивался по-разному. На Руси под влиянием северного климата она получила и соответствующее продолжение: русская лиса учит волка опустить хвост в прорубь, чтобы на­ловить рыбы. Хвост примерзает. Волк не может убежать и от боли и холода начинает выть. Утром прибегает народ и бьет волка...

Помимо басен и сказок, самостоятельную область рифмован­ных рассказов и мифологических сведений о животных составляли «Бестиарии», или «Физиологии», имевшие большой успех и влия­ние на различные искусства — архитектуру, витражи, нумизмати­ку, геральдику. Собственно, они были продолжением древнейших сведений о животных, собранных Плинием и Элианом еще в античные времена, хотя эти сведения более справедливо отнести к миру чудес, чем к зоологии. Под пером византийских писа­телей они обрастали новыми фантастическими сюжетами, к ко­торым примешивались мифические представления Индии и Сирии.

На Русь эти мифологические образы попали из переводной болгарской, византийской, греческой и другой литературы, в ко­торой было много переводных сказаний, но в ней они приобрели близкие русскому характеру черты, известные еще по русским былинам и сказкам. В «Бестиариях» и «Физиологиях» реальные сведения о разных народах и животном мире дополнялись леген­дами. Подобным сборником была «Палея», которая состояла из библейских апокрифических сочинений, отступавших от официаль­ных, церковных.