Получать новости по почте

Два волоска

Вот что, к примеру, рассказывали про Кия. Будто однажды заехал к нему удалец по имени Вострогор, попросил наконечников к стрелам и еще меч. Его род жил на севере, у самых Железных Гор, и там давно уже никому не было доброй судьбы. Слепой отец Вострогора сам благословил младшенького в дорогу, велел искать счастья на стороне. Подобных скитальцев год от году делалось больше. А меч был нужен затем, что Люди сделались разными, не обязательно добрыми, надо же уметь за себя постоять.

     Войдя в кузницу Кия, Вострогор, как баяли, тотчас заметил под его молоточком два тонких волоса, серебряный и золотой. А заметив — больше не мог отвести глаз.

     — Что такое куешь? — поздоровавшись, спросил он умельца.

     — Судьбу — кому на ком жениться, — отвечал будто бы Кий. Тогда Вострогор не удержал любопытства:

     — Чью же ладишь теперь?

     — Да вот твою как раз, — с усмешкою отмолвил кузнец. Затрепетало сердце в груди удальца, еле‑еле осмелился выспросить о невесте, о своей суженой. И кузнец, глядя в вещее пламя, сказал ему так:

     — Вижу твою невесту, живет она у далекого моря. С рождения лежит бедная в гноище, вся‑то кожа в коросте, что в еловой коре…

     Застонал Вострогор‑удалец, обхватил руками буйную голову, едва на ногах устоял. Не спросил более ни о чем. Насилу дождался, пока сделает ему Кий обещанный меч и наточит как следует. Да с тем и уехал.

     Долго ли странствовал, коротко ли… Ни к какому морю, понятно, старался и на сто верст не подъезжать, только от судьбы не ускачешь.

     Вывела его дороженька, тропка лесная, к самому берегу. Увидел он серые волны от окоема до окоема и лодку, вытащенную на песок. А под соснами — бревенчатую избушку, сети развешанные. Спрыгнул с коня Вострогор, постучался.

     — Входи, добрый молодец, гостем будь, — отозвался милый девичий

     голос. Растворил удалец скрипучую дверь, стянул шапку с кудрей — кланяться

     Огню в очаге да добрым хозяевам… сам высматривает — где же девка‑красавица, что с ним ласково говорила? — только нету девки‑красавицы, лежит на лавке страшное страшило: лица в коростах не видно, все тело что еловой корой обросло… тут и встали у храброго парня русые волосы дыбом, язык к небу присох. А девка и спрашивает:

     — Не видал ли ты, молодец, где‑нибудь моего суженого Вострогора?

     Скоро ли ко мне припожалует?

     Ни слова не смог вымолвить удалец. Не боялся он ни медведей, ни свирепых волков, стаями рыскавших у Железных Гор — а тут оплошал, струсил. Закрыл руками лицо, отвернулся…

     — Стало быть, ты и есть мой жених? — сказала тихо девица. — Что ж, вижу, в обиду тебе жениться на такой жене, хворой да некрасивой. Не то что в уста целовать, глядеть даже не можешь. Убил бы уж, жених ласковый, затем что не быть нам с тобою поврозь, а и вместе, видно, не быть…

     Будто вихрь завертел тогда Вострогора. Сам не ведал в отчаянии, что руки творили. Схватил свой тяжелый, отточенный меч и ударил с размаха невесту прямо в открытую грудь. И кинулся бежать прочь, словно обронивши рассудок… Опамятовался неведомо где, в черном лесу, перемазанный, изодранный в кровь о колючие ветви. Открыл глаза — верный конь рядом стоит, губами мягкими трогает, жалеет хозяина. Сел на него Вострогор, заплакал и поехал куда придется, проклиная свою непутевую Долю, пришедшую, знать, к его колыбели все с тех же сумрачных гор…

     Долго еще странствовал молодой удалец. Ехал по заросшим холмам, где уходившее Солнце щедро золотило лесные макушки, а меж сосен наливалась багряным медом брусника. Ехал берегом тихих озер, где безмятежно дремали белые кувшинки, и плакучие ивы спускали зеленые косы к самой воде, к густым, тихо шепчущим тростникам… И думалось Вострогору — век вечный не позабудет он полные муки глаза страшила‑невесты, век будет звучать в ушах тихий голос:

     — Убил бы уж, жених ласковый…

     Клял Вострогор свою трусость и, кажется, сам себя готов был убить, да вот незадача — меча‑то с собою не прихватил, там же и бросил.

     Но вот минуло время, и прошлое начало заплывать, зарастать, как покинутая могила, травою‑быльем. Вышел Вострогор к Людям из лесу, речь человеческую припомнил помалу. А еще погодя надумал построить дом и жениться. Начал приискивать себе ровнюшку‑невесту, непременно разумницу да красавицу.

     Что ж, нашли ему добрые Люди душу‑девицу. Сказывали, допрежь гнала она всех женихов, а тут засобиралась немедля. И только что увидал ее Вострогор — в тот же миг влюбился без памяти, не стал даже выпытывать, умна ли. Честь честью сладили им свадебный пир, трижды обвели вокруг священной ракиты на берегу, вокруг свидетеля‑Огня в очаге. Уложили в клети держать опочив… обнял жену Вострогор, да тогда и заметил у ней на белой груди, как раз против сердца, маленький рубчик.

     — Али не узнал, суженый? — засмеялась краса ненаглядная. — Больно быстро ты убежал тогда, не дождался, пока опадут коросты, корки еловые…

     Предал ты меня смерти, а хватило бы поцелуя. Довольно ли теперь хороша?

     Тут и понял все молодец, в самом деле спознал, что своей судьбы не минуешь. Кинулся на колени перед женой, взмолился простить…

     Сказывают, до смертного часа помнил он о двух волосках, скованных на наковальне. А девки стали ходить к кузнецу:

     — Скуй и мне свадебку, Кий!